Ноздря в ноздрю - Феликс Фрэнсис

— При этом тормоза откажут сразу? — спросил я.

— Необязательно. Потребуется время, пока воздух из трубки попадет в главный цилиндр. Без нескольких энергичных нажатий на педаль тормоза не обойтись.

Я подумал о том, что именно этим и занимался по пути домой со станции Кембридж.

— Можете вы сказать, что трубку повредили?

Он вновь всмотрелся в переплетенье трубок.

Среди которых, как мне показалось, целых не осталось.

— Все поломано. И сейчас невозможно определить, когда, при аварии или до нее.

— Может, полицейские следователи смогут это установить?

Он, похоже, обиделся за недооценку его компетенции.

— По этому месиву никто не сможет сказать, когда повредили трубку, — с негодованием ответил мужчина.

Полностью я с этим выводом не согласился, но решил, что сейчас говорить такое не следует. Заплатил наличными за те полчаса, которые он на нас потратил, и по мобильнику вызвал такси.

— У вас есть ключи от моего автомобиля? — спросил я мужчину.

— Нет, приятель. Никогда их не видел. Думал, они в замке зажигания.

Но их там не было. Я уже успел посмотреть.

— Неважно. Толку от них все равно никакого. — Но они висели на серебряном брелоке. Мать подарила мне его на двадцать первый день рождения.

— Могу я отправить это разбитое корыто на свалку? — спросил мужчина.

— Пока нет. Подождите, пока его осмотрит страховой агент.

— Хорошо, — кивнул он. — Но не забывайте, что за хранение платите вы.

Меня это даже не удивило.

— Определенности маловато, — заметила Каролина. Мы возвращались на такси в Ньюмаркет. — Какие планы теперь?

— Вернуться домой. Ужасно себя чувствую.

Мы и вернулись, но по дороге заглянули в супермаркет. Я остался в такси, а Каролина купила все необходимое для ужина, включая бутылку красного вина. Я точно знал, что болеутоляющие таблетки не очень-то совместимы с алкоголем, но кого это волновало?

Лежал на диване, предоставив отдых гудящей голове, пока Каролина хлопотала на кухне. Раз или два она приходила, чтобы присесть рядом, но быстро поднималась и уходила.

— Расслабься, — предложил я ей. — Я тебя не съем.

Она вздохнула.

— Не в этом дело. Не нахожу себе места, потому что рядом нет моего альта. Обычно я репетирую два часа в день, даже если вечером нет выступления. А с позавчерашнего дня я не сыграла ни ноты, вот и началась ломка. Мне нужда доза.

— У меня то же самое с готовкой. Иногда возникает желание встать к плите, даже если есть некому. В морозильниках ресторана полно блюд, которые я когда-нибудь собираюсь съесть.

— Жаль, что тут нет ни одного.

— Я могу позвонить, и нам что-нибудь привезут.

— Нет. — Она улыбнулась. — Я готова рискнуть и приготовить для повара. Опять же, лучше не упоминать про меня твоим сотрудникам.

— Почему?

— Они могут неправильно понять.

— И что именно они могут неправильно понять?

— Ну, не знаю. Если им станет известно, что я остаюсь здесь, они могут прийти к неправильным выводам.

Такой ход разговора мне определенно не нравился. Глубокий анализ полезен далеко не всегда. Чистое чувство прошлой ночи могло не выдержать груза здравого смысла и раздумий о последствиях.

— А что ты играешь, когда репетируешь? — спросил я, чтобы сменить тему.

— В основном тренирую пальцы. Такое занудство.

— Как гаммы? — Я вспомнил, как в детстве меня учили играть на пианино. До чего же я ненавидел гаммы!

— Точно. Но я играю и произведения. Только гаммы могут свести с ума любого, даже профессионального музыканта.

— И какое у тебя любимое произведение?

— «Концерт для скрипки в соль-мажоре» Баха. Но, разумеется, я играю его на альте.

— Но звучание получается неправильным?

Каролина рассмеялась.

— Нет, нет. Звучание правильное. Возьмем песню «Йестэдей», ты знаешь, «Битлс». Ее можно играть на пианино, гитаре, скрипке, на чем угодно. Всегда будет звучать как «Йестэдей», не так ли?

— Пожалуй. — И я начал напевать мелодию.

Посмотрел на часы. Почти шесть. Солнце еще не закатывалось, но уже достаточно далеко ушло от зенита. Я откупорил бутылку, мы сидели и пили вино, довольные компанией друг друга.

Каролина приготовила семгу с петрушечным соусом, молодым картофелем и салатом. Все было восхитительно. После обеда мы посмотрели по телевизору сатирическую новостную программу. Как семейная пара.

В полном соответствии со своим планом ночь Каролина провела не в моей спальне.

Как, впрочем, и я.

Каролина поднялась рано и вызвала такси.

— Я сказал что-то не то? — спросил я.

— Нет. — Она рассмеялась. — Просто мне нужно возвращаться в Лондон. У меня встреча в офисе КФО на Клеркенуэлл-Грин. Я хочу убедить их отправить меня в Америку на вторую часть турне.

Она сидела на краю кровати в моей спальне для гостей и надевала черные носки. Я сел и потащил ее на себя, пока она не улеглась рядом со мной.

— Я не рассчитывала, что это произойдет, — сказала она. — Но рада, что произошло.

Я рассчитывал, что это произойдет, и тоже радовался, что произошло. Я поцеловал ее.

— Но ты приедешь после встречи?

— Не смогу. Оркестр этим вечером заканчивает гастроли в Нью-Йорке и переезжает в Чикаго на вторую часть турне. Я очень хочу вернуть положенное мне место. Если сегодня все пройдет хорошо, я улечу в Чикаго в воскресенье.

Уже наступила пятница. Воскресенье было так близко, и все шло к тому, что в этот день нас с Каролиной разделит Атлантика.

— Но ты даже не видела мой ресторан. Как насчет завтра? Пообедаем?

— Вы очень уж нетерпеливы, мистер Мортон. У меня есть своя жизнь, знаете ли. Мне нужно многое сделать, если я буду отсутствовать следующую неделю.

— А когда ты вернешься из Штатов? — спросил я.

— Я еще не знаю, улечу ли туда. Оркестр должен вернуться в следующий уик-энд, чтобы подготовиться к выступлению в Фестивальном зале. И у меня сольное выступление в «Кадогэн-Холл». Ты придешь?

— Если потом ты со мной пообедаешь.

— Договорились. — Сделку мы скрепили поцелуем.

Потом спустились вниз, и Каролина приготовила завтрак.

— Приглядывай за тостером, — предупредил я ее. — Он сломан, гренки не выскакивают, как положено, я про них забываю, и они подгорают.