Лучше бы я осталась старой девой - Анна Малышева

Она добралась туда через всю Москву, через пробки, через свое нежелание ехать. Сколько раз ей хотелось повернуть, чтобы не унижаться, не подвергать себя подобному испытанию… И когда она поднялась по лестнице и позвонила в дверь под нужным номером, случилось то, чего она боялась – никто не открыл. Она звонила очень долго, потом поняла, что это бесполезно – если бы Инна была дома, она уже подошла бы к двери, хотя бы обменялась с матерью парой слов… «Куда же она делась, куда дела ребенка? – подумала Нана Георгиевна, спускаясь по лестнице. – Получается, что она даже не выспалась, рано ушла из дома, ведь я звонила ей в двенадцать… Раньше двух часов она никогда не уходила, ее можно было застать». Ей пришло в голову, что, возможно, девочка заболела и ее положили в больницу. Мало ли что может случиться с ребенком без надлежащего ухода? Какая из Инны мать?

Женщина спустилась вниз, вышла из подъезда. Как она ни была расстроена и погружена в свои невеселые мысли, она все же обратила внимание на двух полных дам в домашних тапочках, которые сидели на лавке. Волосы одной из них были выкрашены в ядовитый рыжий цвет, голос был зычный, взгляд маленьких бесцветных глазок – донельзя ядовитый. Она что-то шумно рассказывала подруге, а та ахала, складывала губы бантиком и кивала: «Ужас что такое!» До Наны Георгиевны долетели слова: «Сдали квартиру проститутке!» Это было ей как ножом по сердцу – она сразу поняла, что речь идет ни о ком другом, как о ее дочери. Кого еще можно было назвать проституткой, как не Инну – дерзкую, независимую, одинокую девушку с ребенком и такой рискованной профессией? Нана Георгиевна приостановилась, сощурившись на женщин. Те, как по команде, прекратили болтовню и уставились на нее, с интересом рассматривая. Нана Георгиевна и Инна были чем-то похожи. Правда, волосы у них были разного цвета (у матери – рыжеватые), по-разному они держались, красились и одевались, да еще очки Наны Георгиевны… Но черты лица, глаза, высокий рост, подтянутая фигура…

– Простите, – холодно начала Нана Георгиевна. – Вы не в курсе, есть кто-нибудь в квартире?..

Она назвала номер. Услышав его, соседки помолчали, потом рыжая осторожно спросила:

– А вам зачем?

– Я родственница Инны, – ответила Нана Георгиевна. Назвать Инну дочерью было свыше ее сил. – Она всегда бывала дома в это время.

– Она вроде бы переехала, – говорила рыжая сплетница, а ее подружка пожирала Нану Георгиевну глазами, разглядывая изысканный наряд – золотистый шелковый летний костюм, полосатую блузку от Пако Раббана, туфли на шпильках, дорогие очки…

– Переехала? – Нана Георгиевна почувствовала, как больно кольнуло в груди – слева, под мышкой. – Но как же так? Почему?

– Не знаем.

– А вот… – От волнения мать растеряла свою холодную самоуверенность и теперь говорила почти заискивающе. – Говорят, у нее была нянька, смотрела за ребенком…

– Это я и есть, – подозрительно ответила рыжая.

– Вы – Александра?

– Я. Она мне еще должна осталась за уход и прочее… Это сколько же можно было на мне ездить! – Она распалялась, в голосе снова появились базарные нотки. – Думает, если деньги водятся, можно на всех наплевать?! А откуда у нее деньги?

– Да мы-то знаем, откуда эти деньги… – пробормотала соседка. Осмотрев и оценив наряд Наны Георгиевны, она прониклась к ней ненавистью. Ее губы поджались в ниточку, глаза утонули в коротких белесых ресницах. Ни при каких обстоятельствах Нана Георгиевна не стала бы разговаривать с подобными женщинами, не стала бы слушать сплетен про дочь, но теперь…

«Уехала! – стучало у нее в голове. – А мне ни слова. Почему ничего не сообщила? За мать меня больше не считает? Мучение, боже мой, и с сердцем что-то… Жарко. Куда она уехала? Зачем?»

– Вы – родственница, стало быть? – продолжала рыжая. – Вы ее там увидите?

– Где?

– Вам лучше знать где… Она ведь мне должна. Договора мы, правда, не заключали, какой уж тут договор, помогаешь по доброте… Вижу – мучается одна с ребенком. Только что ребенка жалко стало! Но совесть-то иметь надо? Ни одной спокойной ночи у меня не было с Оксанкой! Ни единой!

– У таких совести нет, – вынесла приговор соседка.

– Я передам ей, – Нана Георгиевна вдруг мучительно поморщилась. – Она вам заплатит.

– Да скорей бы!

– Я могла бы… – Нана Георгиевна вдруг кое-что сообразила, открыла сумочку, порылась и протянула Александре две купюры. – Вот в счет долга. Сколько она всего вам должна?

– Двести долларов за последний месяц, – быстро ответила та.

«Вряд ли», – поняла Нана Георгиевна, но пообещала:

– Я привезу деньги на днях. Скажите – откуда вы узнали, что она переехала? Вы с ней виделись? Она вам ничего не рассказала?

– Ее саму я не видала, – получив деньги, Александра стремительно подобрела. – Сидела ночью с ребенком, а утром вместо нее приехал парень, сказал, что Инна переезжает к нему, и забрал Оксанку. И вещи ее забрал.

– Что за парень?! – Нане Георгиевне смутно вспомнилось, что вроде был кто-то у Инны. Танцор? Певец? Дочь предпочитала не уточнять. – Как он выглядел?

– Да так… – Александра изобразила жестом горбатый нос. – Не то кавказец, не то еще кто… Откуда мне знать? При такой работе с приличными людьми не знакомятся.

– А имя? Телефон?

– Ничего не знаю. Проследила, чтобы он лишнего не забрал, но он только детские вещи хотел унести. Ну и ушел. Мое какое дело?!

– Да как же можно было отдать ему ребенка!

– Раз он ее жених или там кто… – пробурчала Александра. – Разве они толком скажут? Приехал на рассвете – давай вещи, ребенка буди…

– Так где же сама Инна?

– Она вам позвонит, да сама расскажет. А я ничего больше не знаю.

– Но вещи ее там остались? – допытывалась Нана Георгиевна. – Значит, должна вернуться?!

– Вроде бы.

– А ключей у вас нет?

– Он забрал, – пояснила Александра. – Сказал – Инна велела отдать. И никаких разговоров. Да что я – дура с таким лаяться? Страшный такой, черный…

Нана Георгиевна прилагала все силы, чтобы удержаться на ногах. «В машине отсижусь… – подумала она. – Мучение мое, Инка! Что же это такое?» Сейчас время, когда дочь жила здесь, показалось мирным и счастливым. Чего бы она не отдала, чтобы знать, куда и почему уехала дочь, куда девалась малышка!

– Вот мой телефон. – Она едва смогла написать его на листке из блокнота и протянуть Александре. – Если она вернется за вещами – позвоните мне.

– А если она ко мне не зайдет? – спросила та, беря листок.

– Не знаю тогда, что делать. Да и когда она приедет?

– Еще сегодня, – уверенно сказала Александра. – А шмотки ее? Полный шкаф. Прикатит, не сомневайтесь. Я уж тут посижу, на лавочке. Черт-те что, июль месяц, а за все лето первый жаркий день! Ревматизм погрею… – Александра фальшиво улыбалась. – А приедет, что ей сказать?