Последняя обойма - Анатолий Гончар

Чтобы хоть как-то заглушить терзающий организм голод, Маркитанов в очередной раз приложился к пластиковой бутылке, но сделав три больших глотка, замер, прислушиваясь. За спиной послышались чьи-то настороженные шаги.

— Чь, командир, ты? — разворачивая ствол, спросил он приближающуюся и почти невидимую в темноте фигуру.

— Я, я, — едва слышно прошелестело в ответ, и вынырнувший из ночи группник, осторожно отстранив склонившуюся к груди ветку, присел рядом с пялившимся в темноту Димариком.

— Тихо? — глупо спросил Кузнецов, и Маркитанов не нашел ничего лучшего, как ответить тем же.

— Тихо.

— Ничего, скоро громко будет, артуха соседний квадрат обрабатывать станет. — И усмехнувшись: — Ночной налёт по неясным целям.

— А-а-а, — лениво протянул Димарик, словно всё сказанное было ему безразлично. Впрочем, возможно, именно так оно в действительности и обстояло.

— Ладно, бди, — оттолкнувшись рукой от корневищ дерева, Олег выпрямился и, неслышно ступая, ушёл в окружающую ночь.

Группник едва скрылся, как словно в подтверждение его слов над головой Маркитанова прошелестел снаряд, и буквально полторы секунды спустя по ушам стебанул грохот разрыва, рухнули на землю срубленные осколками ветки, сверкнула искра от ударившего в камень и упавшего в речку металла. И снова над головой прошелестело. От второго взрыва Димарик слегка вздрогнул. Казалось, разрыв прогремел ещё ближе, и опять посыпались обрубаемые ветки. Грохнуло третий раз, послышался шорох осыпающегося берега. С каким-то безотчётно-бесшабашным спокойствием Маркитанов остался сидеть на своём месте, даже ни на сантиметр не сдвинувшись в сторону.

— Чёрт! — вырвалось у буквально подлетевшего на коврике Гордеева. Он сразу сообразил, что произошло, и совершенно не заботясь о скрытности, слыша только, как шуршат падающие с деревьев ветви, гаркнул в сторону ссутулившегося над радиостанцией Кошкина.

— Связь, живо! — второй снаряд грохнулся ещё ближе, третий упал в русло буквально в ста метрах, и лишь рельеф местности не позволил разлетающимся осколкам ударить по вжимающимся в землю людям.

— Отставить артуху! Отставить, чёрт! — вырвав из рук радиста гарнитуру, заорал ротный. — Бьёт по нам, по нам бьёт! — скороговоркой проговорил он, понимая, что следующий снаряд может упасть им на головы, но пронесло. Четвёртый снаряд лег рядом с третьим.

— Как понял? — ответа не последовало — сидевший на позициях артиллеристов оперативный офицер уже бежал в сторону рыгающей огнём самоходки.

Пятый снаряд так и не прилетел.

— Уф! — Гордеев перевёл дух. Подбежавший и тяжело дышавший Кузнецов принял из его рук гарнитуру и передал Кошкину.

— Товарищ майор, «Центр» на связи! — казалось, что Вадим даже в темноте слышит, как вздрагивает и зябко передёргивает плечами радист, только вот чем это было вызвано: холодом или выплеснувшимся в кровь адреналином?

— Что там ещё? — настроения вести душещипательные беседы с «Центром» не было.

— Спрашивают, есть ли у нас потери.

— Ей богу, как дети! Если бы были, уже б доложили, — шепнул ротный присевшему рядом группнику. И, наклонившись к радисту, приказал: — Передавай: потерь нет. И вот еще что, скинь координаты мест разрывов…

— ??? — в темноте было не видно, как Кошкин застыл в безмолвном вопросе, но Гордеев почувствовал его замешательство.

— Координаты засады у тебя есть. Накинь сто метров по игреку и передавай.

— Понял, — радист явно повеселел и, приникнув губами к микрофону, начал диктовать радиограмму.

Приказ на эвакуацию пришёл рано утром. Кузнецов даже не стал доставать и смотреть карту. Места, где им предстояло идти, они проштудировали и просмотрели едва ли не до дыр. Времени до прибытия колонны было вполне достаточно, но сидеть на месте смысла не было. Солнце уже поднялось, бойцы проснулись, и теперь лениво матеря вышестоящее руководство, обсуждали перспективу добычи жирненького кабанчика. Находились тройки отдельно друг от друга, но мысли у всех, как ни странно, оказались почему-то одинаковые.

— Когда выходим? — спросил, вежливо уступая инициативу командиру группы, лениво потягивающийся Гордеев.

— Да хоть сейчас, — Олег обвёл взглядом занимаемую позицию. — Жрать всё равно нечего, так что можно выходить. Воды только наберём и вперед…

Из-за толстых стволов стоявших почти вплотную буков (или грабов? Кузнецов даже и не пытался их различать), выглянул слегка заспанный Алферов.

— Когда выходим? — вместо приветствия спросил он по-прежнему сидевшего на коврике ротного.

— У него спрашивай! — Гордеев с улыбкой кивнул на стоявшего рядом Кузнецова.

— Сергей, давай так: отправляем бойцов набрать воды, и как только наберут, так и потопаем.

— Не дело! — Алфёров покачал головой. — Полчаса на всё про всё и двигаем, не возражаешь?

— Фигня вопрос. — Олег не возражал. Время их не лимитировало, и можно выдвигаться, как через пять минут, так и через час.

— Тогда я пошёл к своим! — Алферов взглянул на часы. — Ровно через полчаса, — напомнил он, и улыбка ротного невольно стала шире.

— Через полчаса, через полчаса, ступай давай, а то тебя еще и через час ждать придётся!

— Это ещё неизвестно, кто кого ждать будет! — уже уходя, проворчал Алфёров.

— Иди, иди, — снова поторопил его Гордеев и, с хрустом потянувшись, поднялся на ноги.

— Лисицын, возьми Есина, и пробегитесь по тройкам! — шепот Кузнецова сливался с шуршанием листвы. — Соберите бутылки — и за водой. — Олег ткнул пальцем в направлении бежавшего неподалёку родника. — Маркитанова для прикрытия возьмёшь. И поживее, на всё про всё пятнадцать минут. В тройках скажешь, пусть собираются.

— Ясно, — Лисицын шмыгнул слегка простуженным носом, взял две своих и две командирские бутылки и, подхватив лежавший рядом со сто пятьдесят девятой автомат, поторопился выполнять приказание.

Этот небольшой родник вытекал из отвесной, почти черной скалы, лежавшей на дне короткого, но весьма глубокого оврага, образовавшегося в восточном склоне хребта. Многочисленные дыры-отверстия этого скального образования низвергали вниз тонкие прозрачные струи воды, и прямо под скалой вода накапливалась в небольшом углублении, образуя чистую, прозрачную, хотя и мелководную заводь. К удивлению Маркитанова, в этой лужице плавало более десятка небольших рыбёшек величиной с палец. А из-под самого берега, видимо, испугавшись людских шагов, выскочил небольшой, граммов на пятьдесят, голавлик и, метнувшись под течение, скрылся в струях убегающего в речушку ручейка. Лисицын, держа в охапке чуть ли не десяток пластмассовых бутылок, осторожно ступил ногой в заводь и, бросив их в расплескавшуюся от падения воду, подставил одну под вырывающуюся из недр влагу.

— Наблюдай! — жестом остановив сунувшегося было вслед за Лисицыным Есина, Маркитанов шагнул вперёд, полностью заполнил свою фляжку и, запрокинув голову, с удовольствием сделал большой глоток.