Новый год по новому стилю - Ольга Горышина

— Просто меня смутил взгляд твоей соседки. Думала, девочки похожи…

— Ты про Софью Васильевну? — и хохотнул, только как-то нервно. — Боже, Лиза, не проси у меня объяснений. В этом году хотя бы. Я хочу побыть для тебя умным и взрослым. Меня дурака ты со временем узнаешь… Идёт?

Я махнула ресницами в знак согласия. Стояла перед зеркалом в коридоре и видела свои безумные горящие глаза.

— Ничего серьезного? — спросила я более чем серьезно.

— Да глупости, конечно. Сейчас понимаю, что глупости… Просто это не только моя тайна, но и отца. Так что сначала я познакомлю тебя с серьезным мужиком, а потом расскажу, какой он на самом деле дурак… Мы оба дураки, так Елена Владимировна считает, а с женщиной спорить чревато. Лиза, я скучаю… Безумно. Но я тренирую силу воли. Не разрешаю себе сорваться к тебе до положенного часа. Так когда ребёнка укладывать? Я хоть буду чувствовать себя при деле.

— Давай в пять. Ради папы она пойдёт спать. Ради мамы — нет.

— Зато к тебе, проснувшись, побежит. Я к тебе тоже в девять прибегу.

— Давай…

В прихожей было не так жарко, как на кухне, но спина моя взмокла. У него голос совратителя. Почему я раньше этого не замечала? Потому что раньше он говорил со мной лишь как с работником. А сейчас? Я не могла произнести слово, которое очень хотелось озвучить и воплотить в жизнь. Я покрутила у виска пустой рукой без кольца — не много ли я себе надумала?

В пять? Не забыть бы, да как такое забудешь! Разве можно таким голосом детские сказки читать? Только если про Руслана и Людмилу… Про темное ложе и ожидание первой любви.

— Люба, ты зачем холодильник открыла? — отлепилась я через силу от зеркала, по контуру которого пастой нарисовала неделю назад зимний узор. Пусть хоть в квартире наступит настоящая зима. — Колбаса до вечера должна лежать в холоде.

Я повысила голос, я против воли и здравого смысла срывалась на ребенке — без повода. Я — злюка, Гриша прав, но он не прав в первопричине: дело совсем не в том, что я пять лет без мужика. Дело в том, что все эти пять лет я так и не почувствовала себя абсолютно свободной от Кирилла Каменцева. И вряд ли смена фамилии на девичью помогла бы мне абстрагироваться от семейной жизни, которая закончилась, не успев начаться.

— Люба, давай ты салфетки красивые на стол положишь? — пошла я на примирение с ребенком.

Потом она чистила с яиц скорлупу, включала и выключала кухонный комбайн, измазалась по уши в селедке, но все же улыбалась уже более часа. И я улыбалась ей в ответ.

— А теперь умываться и переодеваться.

Пока не в пижаму. До Гришиной сказки оставалось еще больше часа. Люба надела домашнее, чуть линялое, платье и тараторила, что завтра она обязательно наденет то, что принесет ей под елку Дед Мороз.

— У нас с тобой еще много дел в старом году, — потянула я ее подальше от шкафа, на дверце которого висела вешалка с нарядным платьем, старым, прошлогодним.

Но до кухни мы не дошли. Нас остановил звонок в дверь. Домофон молчал. Да и все мы были дома. Кто это может быть? Сердце замерло от нехорошего предчувствия. Очень нехорошего.

— Не открывай! — потянула я Любу прочь от двери. Пусть оставляет подарок под дверью, как я ему и сказала.

— Кто там? — как назло, высунулся из двери своей комнаты дед.

Мое каменное лицо стало ему ответом.

— Сами открывайте, — сказала я, поняв, что дверь слишком тонкая, за ней все слышно, не поверит, что нас нет дома. — Нас нет! — это я сказала еще громче.

Схватила Любу и потащила в комнату, на ручке которой нажала замок. В коридоре тоже тем временем щелкнул тяжелый засов.

— Кто там? — спросила меня Люба.

Как ей сказать, кто? Не папа точно.

— Лизавета! — донесся из-за закрытой двери голос Александра Юрьевича. — Это Дед Мороз пришел.

Я привалилась к шкафу и скинула вешалку с платьем. Кирилл бы не додумался переодеться в кафтан Деда Мороза, а вот Гриша мог. Зачем? Я распахнула дверь и пожалела: своего Мороза я бы узнала в любом виде. Этот был ниже ростом.

---

Всех читателей с Днём Св. Валентина!

Продолжение будет 21 февраля (я в отпуске!)

Когда Дед Мороз заговорил, с души будто камень свалился, и она из пяток вернулась в грудь — не Кирилл. И раз Каменцев внял моей просьбе и прислал подарок дочке через постороннего человека, я даже скажу ему спасибо — действительно, от всего сердца. Это хороший поступок. Особенно после разговора на повышенных тонах. Наверное, он повзрослел. Я просто через запылившиеся, бывшие когда-то розовыми, очки этого не заметила.

Я провела Деда Мороза к елке и, как положено, усадила на диван. Это был первый домашний Дед Мороз в жизни моего ребенка, но я знала из собственного детства, что сейчас Любу попросят рассказать стишок и была спокойна: Люба не растеряется. Так и вышло: она рассказала Есенинскую «Белую березу» без запинки. Подарок она заслужила. И я ждала, что же появится из красного мешка с таким же нетерпением, что и моя дочь.

Коробка большая и плоская. Не игрушка. Какое счастье! Набор для детского творчества: делать заколки, бусы, браслеты. Отлично — никаких новых пылесборщиков в доме не будет. Действительно Кирилл повзрослел. И подумал, что может увлечь подросшую дочь, а не тупо схватил первую попавшуюся куклу или пони.

— Я платье просила, — надувшись, почти плача, вдруг выдала Люба, и у неё даже затряслись ручки и огромная коробка в них.

— Так платье тебе? А я думал маме твоей! Ой, все зайцы мои с белками перепутали, — не растерялся актёр. Даже голос остался стариковским. — Но я успею по заячьей почте тебе платье отправить. Завтра будет под елкой лежать. Веришь мне?

И Дед Мороз нагнулся к Любе, протягивая спрятанную в варежку руку.

— А мамино платье ты принес?

Вот же детская непосредственность! Не выкрутился актёр, не выкрутился…

— А то как же! — крякнул Дед Мороз и сунул руку в мешок. — Вот оно ж. Гляди? Передашь? А то мне до мамы твоей не дотянуться.

Для меня? Это уже перебор. Спасибо, Кирилл, такого внимания мне не надо. Но взять из рук пакетик пришлось, но лезть в него не хотелось. Но Люба настояла, и я сунула туда нос: платье красное и… Я достала коробочку явно с ювелиркой. Что за черт?

Черт в лице Деда Мороза улыбался, качая головой.

— Цветочек аленький твоя мама у меня попросила… С ног сбился, ища…

Я чуть не выронила коробочку! Боже мой… Уставилась на Деда Мороза. Как же я костюм-то не признала! Кто это? Приятель Вербова, которого мы подменяли в детском доме?

Я открыла коробочку — аленький цветочек превратился в рубины с жемчугом. Серьги и кулон в форме роз. Гриша… Ты сдурел… Я же шутила… Но краше этого я ничего не видела. И есть ли что краше такого внимания? Но про платье я ничего не говорила… Он догадался, что я хочу быть девочкой, которой добрый принц скажет: с этого дня тебе не надо ничего решать. Я все сделаю сам…