Янмэйская охота - Роман Суржиков

— Послушай, Дороти, — сказал мастер, — наш Нави совершенно безумен. Тебе и не снились такие симптомы, как у него. Магистр Маллин вместе с лекарем Финджером отчаялись с ним совладать. Но он пишет тридцать семь страниц в день. Идеальным шрифтом, без ошибок, без помарок. Может по десять минут вовсе не глядеть в исходник — пишет из памяти. Тридцать семь страниц в день, четыре книги за месяц. Когда ты будешь писать столько же — сможешь задавать кому угодно любые вопросы, и пускай попробует не ответить.

— Но он портит мой путь исцеления!..

Если бы Дороти имела способность к анализу, она легко поняла бы: Густав — не лекарь и не медбрат. Он — именно мастер, ремесленник, нанятый лечебницей, чтобы заставить писчий цех работать идеально. Вопросы исцеления и гармонии волновали Густава примерно в той мере, как капитана шхуны — чайки, гадящие на палубу.

— Я скажу Финджеру, пусть назначит тебе пять часов раздумий. Обмозгуешь свое исцеление как следует, настроишь душу на открытость терапии. А когда завтра придешь сюда — будь добра, отвечай на каждый дурной вопрос нашего птенца. Нужны ему числа — скажи. Хоть выдумай, хоть с потолка сними! Но чтобы к концу дня я увидел его тридцать семь страниц и хотя бы дюжину твоих. Иначе получишь полную гармонию, да с благодатью в придачу!

За три дня до прибытия в Шиммери эскадры Лабелинов, повлекшего за собою громогласные торжества, в гавань Лаэма вошел небольшой корабль. На его флаге скалился пес, сидящий на бочонке серебра. Лишь истинные знатоки геральдики вспомнили бы принадлежность этого герба — а принадлежал он мелкому баронству в Южном Пути. При малых размерах судно имело прекрасное парусное оснащение и вполне могло оказаться как курьерским, так и пиратским. В пользу второго говорил тот факт, что капитан избрал для стоянки не Золотую гавань, излюбленную вельможами и послами, и не Чайную гавань, весьма удобную для купцов, а Залив Альбатросов — далекий от центра города и укрытый скалами от лишних взглядов. Более того, на свой страх и риск лоцман вошел в гавань ночью.

Темнота, конечно, не защитила корабль от внимания береговой стражи. Едва судно пришвартовалось к пирсу, как дюжина солдат с арбалетами и факелами окружила трап.

— Пусть капитан сойдет первым, — приказал командир стражников.

На пирс вышел мелкий круглолицый мужичок в неприметной одеже. Судя по тому, как шатко он ступал по трапу, мужичок был не капитаном и не матросом, а пассажиром корабля.

— Вам не нужен капитан, господа, — заявил он с нотой дерзости. — Вам нужен я.

— Кто ты такой, плешь тебе в бороду?! Как звать капитана, как называется ваша лохань, и чем докажешь, что вы не идовы пираты?

— Наш корабль носит имя «Пес на бочке», а все остальное ты прочтешь здесь.

Мужичок вытащил из внутреннего кармана конверт, с хрустом сломал сургучную печать и сунул вскрытое письмо командиру стражи.

— Чтоб ты облысел! — выругался командир, поскольку не умел читать. — Центор, где черти носят твою грамотную задницу?!

Стражник, стоявший за шаг от командира, взял у него письмо и в свете факела принялся читать:

— Именем Великого Дома…

— Кхм-кхм, — вмешался мужичок, — это письмо секретное, предназначено только командиру стражи. За сохранность секрета положена награда.

Командир и грамотный Центор переглянулись в замешательстве.

— Читай прямо в ухо, плешь тебе на грудь!

Стражник придвинулся и шепотом прочел письмо, чуть не подпалив факелом редкие волосы командира. Дослушав, тот изменился в лице.

— Прямо так и сказано?

— Как написано, так прочел.

— И печать правильная?

— Сам посмотри.

Разглядывая сломанную печать, командир обнаружил еще один лист бумаги, вложенный в конверт.

— Эт-то что такое, черти лысые?

Центор осмотрел листок, заморгал.

— Банковский вексель на… — сумму он назвал шепотом.

Они снова переглянулись.

— Наверное, надо нам того… — предложил Центор.

— Угу.

— И чтобы это, значит…

— Сам знаю! — рявкнул командир.

Он повернулся к мужичку с корабля:

— Добро пожаловать в Лаэм, господин Мо…

— Мо, — отрезал мужичок, — просто Мо. Так меня зовут друзья. Вы окажете нам небольшую дружескую помощь?

— Плешь мне на темя. Ага. Что вам надо?

Мо хлопнул по плечу командира стражи и отвел в сторонку, где задал несколько вопросов, неслышимых для остальных. Командир использовал ситуацию, чтобы тайком от подчиненных спрятать вексель себе под рубаху. Получив нужные ответы, Мо крикнул:

— Айда за мной, братья!

Четверо парней сошли по трапу. В отличие от Мо, они выглядели заправскими головорезами, опытными и в морских, и в сухопутных драках. Каждый имел не меньше шести футов росту и был вооружен отнюдь не перочинным ножиком. Без лишней болтовни четверка зашагала следом за Мо, и вскоре они скрылись в лабиринте припортовых улочек.

Головорезов звали: Семь, Восемь, Девять и Дейв. Все они родились в Южном Пути, вдоволь помахали мечами и кулаками на службе у разных лордов и капитанов, пока не очутились на борту галеона «Величавая», шедшего из Грейса в Лаэм. Там они и были отобраны Могером Бакли.

Плавание из Южного Пути в Шиммери заняло шесть недель. Все это время Бакли посвятил двум делам. Во-первых, подлизывался к леди Магде. Всеми способами, изобретенными человечеством: льстил грубо и тонко, намеками и прямо в лоб; оглаживал обожающими взглядами, веселил глуповатыми шутками; комично унижался напоказ, а иногда наоборот допускал дерзость — лестную для госпожи, разумеется. Барон Хьюго Деррил — железный кулак Лабелинов — напомнил Бакли, что низкородный должен знать свое место. Потом выбил ему зуб. Потом вышвырнул Бакли за борт. К счастью, следующий корабль в строю подобрал его. Однако леди Магду развлекало происходящее: уродливая и жирная, она слыхала мало лести на своем веку. К тому же, ее интриговал давешний намек Бакли: есть способ заработать миллион. Так или иначе, льстец добился своего: дочь герцога дала ему корабль, несколько верительных писем и право выбрать четверых воинов в помощь. Выбор стал вторым делом Бакли.

Разумеется, он отверг рыцарей. Этих надменных гадов Бакли и презирал, и боялся. Отбросил также и сквайров: эти не многим лучше, чем их хозяева. Зато с большим вниманием рассмотрел наемников из простого люда и крепких матросов — тех и других хватало на борту «Величавой». Взяв на примету две дюжины парней, Бакли стал приглядываться к ним. Оценивал ловкость, владение оружием, провоцировал на состязания и драки. Кроме слабаков, избегал также и тех, кто был обременен излишней моралью. Когда список сузился до десяти человек, Бакли прочесал их новой гребенкой: стал отбирать тех, в ком есть червоточина. Не маленький безобидный изъянчик, а такая дыра, куда можно всунуть руку и всего человека повернуть без труда. Вот и нашлись эти четверо.