Ты не виноват - Дженнифер Нивен

Полчаса мы молча занимаемся извлечением «плохих» слов и отрывков из книг, а потом я начинаю, как старший брат, накачивать ее своей поучительной речью. Я говорю о том, что жизнь обязательно станет лучше, все постепенно исправится, и в жизни бывают не только плохие моменты, когда встречаются только плохие люди, бывают еще и яркие мгновения и такие же блистательные места.

– Поменьше болтай, – назидательно произносит она.

Мы снова молча режем книги. Наконец, я спрашиваю:

– А что делать с теми предложениями, которые не совершенно мерзкие, а просто, скажем, не слишком приятные?

Она перестает вырезать слова и задумывается, да так серьезно, что незаметно для себя засасывает выбившуюся из прически прядку волос. Затем, поморщившись, выдувает ее обратно и решительно произносит:

– Не слишком приятные тоже вырезаем.

Я сосредотачиваюсь на тексте. Вот неприятное слово. Вот еще одно. Вот целое предложение, а тут весь абзац можно убрать. А тут… просто вся страница отвратительная. Очень скоро у моих ног оказывается целая горка вырезанных «неприятностей». Декка подхватывает их и укладывает поверх своей кучки. Закончив с очередной книгой, она отбрасывает ее в сторону, и тут до меня доходит – так ей нужны именно вот эти, плохие слова. Она собирает все мерзкие, отвратительные, безумные и неприятные слова и складывает их в отдельную кучку.

– А зачем мы все это делаем, Декка?

– Потому что эти слова не должны быть в книгах и смешиваться с хорошими. Они пытаются запутать и обмануть нас.

Я почему-то начинаю понимать ее. Я вспоминаю «Бартлетт дерт» и все написанные там плохие слова, причем не только насчет меня, но и те, что касаются других школьников, если те оказываются не совсем обычными. Не такими, как все остальные. Получается, что да, действительно, все омерзительные и плохие слова лучше держать отдельно. Там, где за ними можно будет следить, чтобы не ждать от них неожиданных сюрпризов. Чтобы они не появлялись в тот момент, когда ты расслабился и не думаешь о том, что они внезапно появятся в твоей жизни.

Мы заканчиваем свою работу, и сестра отправляется за очередной порцией книг. Я беру одну из тех, которые мы только что резали, и ищу в ней нужные слова. Отыскав необходимые, я аккуратно вырезаю их и оставляю у нее на подушке: «Делай все чудесно». Я ухожу вниз и забираю с собой все обработанные и уже ставшие ненужными книги.

Дойдя до своей комнаты, я вдруг понимаю: здесь что-то не так.

Я останавливаюсь в дверях, стараясь понять, что же именно тут изменилось. Все те же красные стены, черное покрывало на кровати, шкаф, стул, письменный стол – все на своих привычных местах. Может быть, какие-то лишние предметы появились на книжной полке? Я пытаюсь рассмотреть их, не сдвигаясь со своего места, потому что мне хочется все выяснить сейчас, а потом уже заходить внутрь. Гитары тоже тут. Окна кажутся какими-то голыми, но это только потому, что я не люблю шторы.

Комната выглядит, в общем, так же, как и в тот момент, когда я уходил отсюда. Но все-таки я чувствую, что она стала какой-то другой, как будто в мое отсутствие тут успел кто-то побывать и передвинуть все по-своему. Я медленно ступаю по полу, как будто этот неведомый пришелец может внезапно выпрыгнуть на меня из своего укрытия. Я открываю дверцу шкафа, наполовину веря в то, что тут-то и откроется тайна преображения моей комнаты, и все сразу встанет на свои места, все опять будет по-прежнему.

Все в порядке.

И с тобой тоже все в порядке.

Я захожу в ванную, раздеваюсь и включаю горячий, очень горячий душ. Я стою под обжигающими струями до тех пор, пока кожа моя не становится пунцовой, а водонагреватель не отключается от перегрузок. Тогда я оборачиваюсь полотенцем и пальцем пишу на запотевшем от жары зеркале «Будь осторожен». После этого я возвращаюсь в комнату, чтобы посмотреть на нее уже под другим углом. Комната такая же, как и была раньше, и тогда мне приходит на ум вот что. Может быть, это не комната изменилась, а я сам?

Я снова иду в ванную, оставляю там полотенце, надеваю футболку и трусы и тут ловлю свое отражение в зеркале. Оно успело отпотеть, и моя надпись стерлась. Вместо нее образовался овал, в котором я вижу голубые глаза, мокрые черные волосы и белую кожу. Я приближаюсь к зеркалу, чтобы получше рассмотреть себя. Но это не мое лицо, это кто-то другой.

Я сажусь на кровати, разложив перед собой изрезанные книги. Я начинаю читать одну за другой, стараясь вникать в оставшиеся целыми абзацы. В них все так мило, так прекрасно, все счастливы. Это так здорово. Мне хочется попасть туда, к этим беспечным людям, поэтому я сам начинаю вырезать самые приятные предложения и даже отдельные слова. «Симфония», «безгранично», «золотистый», «утро» – и прикрепляю их на стену, где они начинают наползать на другие мои вырезки, создавая пеструю комбинацию из самых разных настроений и форм.

Я укутываюсь в одеяло как можно плотнее, и вот комната уже становится мне не видна, ложусь на кровать, напоминая мумию. Это отличный способ сохранить тепло. Свет я оставил включенным. В небольшое отверстие я просовываю руку, чтобы брать книги одну за другой. Вот бы вся жизнь стала такой! В ней были бы только счастливые моменты, никаких ужасов и кошмаров, и даже самых будничных неприятностей. Как было бы здорово, если бы мы могли вот так легко вырезать плохие места и оставлять хорошие! А ведь именно так я и хочу, чтобы чувствовала себя Вайолет. Я буду отдавать ей только хорошее и охранять ее от плохого. И тогда нас со всех сторон будет окружать только добро.

Воскресный вечер, моя комната. Я просматриваю наши с Финчем записи. Потом беру ручку, которую он отдал мне, и нахожу пустую страницу. Все же книжный магазин и башню никак нельзя назвать официальными достопримечательностями, хотя это вовсе не означает, что мы не должны написать о них.

Звезды и наверху, и внизу. Трудно сказать, где кончается небо и начинается земля. Мне хочется произнести что-нибудь величественное или поэтичное, но все, на что я способна, оказывается лишь скромное: «Как чудесно!» Тогда он говорит: «Чудесно» – чудесное слово, и употреблять его надо почаще».

И тут мне приходит в голову прекрасная мысль. У меня над письменным столом висит большая доска наподобие школьной, куда я прикрепляю кнопками черно-белые фотографии писателей за работой. Я снимаю их, долго копаюсь в ящиках и, наконец, нахожу то, что искала – это упаковка стикеров. На одном я пишу: «чудесно».

Через полчаса я отступаю на пару шагов назад, чтобы полюбоваться обновленной доской. Она вся пестрит цветными бумажками с отдельными словами и целыми предложениями, которые могут стать (или не стать) центральными идеями для новых рассказов. Еще тут встречаются мои любимые строчки из книг. В последней колонке поместился раздел, который я назвала «Новый безымянный интернет-журнал». Чуть ниже красуются названия трех разделов: «Литература», «Любовь», «Жизнь». Хотя я пока даже сама не знаю, что это будет – настоящие разделы или названия для статей, а может, это просто приятные на слух слова.