Добрая самаритянка - Джон Маррс

– Мы здесь ради вас – в любом качестве, в каком вам нужны».

Именно та фраза, которую она сказала мне, когда я признался, что хочу умереть. Я «погуглил» – ее не было на сайте «Больше некуда» или где-либо еще. Собственные слова Лоры. Значит, с этой женщиной я сегодня разговаривал…

Я улыбнулся про себя, потому что теперь точно знал, как добраться до нее.

Я сидел на водительском месте в своей машине, припаркованной в нескольких метрах от офиса «Больше некуда» в центре Нортхэмптона. Припарковался на двойной желтой и примерно каждые двадцать минут замечал в зеркале заднего вида одну и ту же женщину из дорожной полиции, мрачно патрулирующую улицу. Каждый раз, когда она направлялась в мою сторону, проверяя номера машины при помощи электронного устройства, я заводил двигатель и объезжал квартал, а потом, когда она уходила, парковался на том же самом месте.

Я знал, что Лора Моррис дежурит сегодня – поскольку ответила мне с третьего звонка. Вот уж не подумал бы, что это случится так скоро. Но сегодня я не хотел разговаривать с ней. Сразу же прервал звонок, схватил куртку, ключи и телефон и помчался к их офису, чтобы дождаться ее появления. И провел здесь почти все утро.

С интервалом в пару минут в здание вошли несколько человек. Я предположил, что вот-вот начнется новая смена. Вскоре после этого из офиса вышла Лора. Она посмотрела в безоблачное небо, вероятно, оценивая теплую майскую погоду, потом спустилась по бетонным ступеням с крыльца и прошла мимо моей машины. Я сравнил ее внешность с фотографией, распечатанной с сайта газеты, и уверился, что это та самая женщина. Голова кружилась от того, что я видел ее во плоти после стольких усилий, потраченных на поиски и вычисления. Я сжал кулаки и сделал глубокий вдох.

На ней были белые кроссовки и непромокаемая куртка, в руке она несла сложенный зонтик, который при желании мог поместиться в сумку, поэтому я предположил, что сегодня она не за рулем. Взял из пепельницы немного мелочи – на тот случай, если придется ехать на автобусе, – вышел и начал преследование, не беспокоясь больше о дорожных патрульных. На миг задержался, когда Лора оглянулась, открыла свою сумку, достала сигарету и закурила.

Я смотрел достаточно детективов, чтобы знать, на каком расстоянии безопасно держаться. Скорее всего, Лора и не подозревала, что за ней следят, но рисковать было нельзя. Если я мог видеть ее, значит, и она могла видеть меня. Я надел наушники; если бы она обернулась снова, то увидела бы просто мужчину, слушающего музыку.

Лора шла, не ускоряя и не замедляя шаг, и хотя явно не занималась спортивной ходьбой, походка ее была целеустремленной. Я выслеживал ее примерно полчаса, прежде чем мы вошли в квартал жилых домов. Умеренно богатый район с протяженными участками под сады перед каждым домом, аккуратно подстриженными изгородями и лужайками, газонами, засаженными цветами.

Один дом выделялся среди остальных, словно медная монета среди серебряных. И Лора направлялась именно к нему. Стены его были тщательно выровнены и покрашены сливочно-белой краской, окна были совсем не такими, как в соседних домах. Везде оконные рамы были из коричневого пластика, с косыми переплетами; здесь же окна были современными, с темно-серыми рамами, стекла слегка затонированы. Лужайка вымощена плиткой, на ней хватило бы места для еще двух машин, помимо уже припаркованного желтого «Мини Купера». Под окном аккуратными рядами стояли терракотовые цветочные горшки. Хотя дом и сад были оформлены в едином стиле, они совершенно не соответствовали окружению.

Лора отперла двустворчатую входную дверь, и пока она переступала порог, я мимолетно отметил необычную расцветку стен в прихожей – с неравномерно расположенными темно-серыми и черными полосами. Подождал, пока она закроет за собой дверь, а потом, довольный, вернулся к машине.

На следующее утро в семь часов я вернулся на то же место – нужно было знать ее типичный распорядок дня. Припарковался на противоположной стороне улицы и стал ждать, потягивая из кружки остывший кофе.

Должно быть, я прибыл позже, чем ее муж уехал куда-то, потому что у дома был припаркован все тот же «Мини», который вряд ли принадлежал ему, если судить по веселенькому цвету. Когда полтора часа спустя Лора вышла из дома, за ее плечами висел ярко-розовый рюкзак; она куда-то направилась пешком.

Походка ее была стремительной. Я следовал за ней по другой стороне улицы, скрываясь за деревьями и машинами и попутно делая фотографии на камеру телефона. Лора остановилась у ворот Вестфилдской младшей школы и стала пристально смотреть на группу детей, которые со смехом бегали по игровой площадке. Махнула рукой одной из девочек, но та не заметила ее, и улыбка Лоры погасла. Перевела взгляд на группу других мам, стоящих у ворот; было похоже, что ей хочется присоединиться к их разговору. Но вместо этого она повернулась и пошла прочь, словно не хотела рисковать.

Лора шла, я фотографировал. Наконец она направилась по подъездной дорожке к большому белому зданию в несколько крыльев. Это здание было мне хорошо знакомо. «Что она здесь делает?» – удивился я.

Кингсторпский лечебный пансионат, где мой дед Пит обитал с тех пор, как после инсульта вся правая часть его тела осталась парализованной. Он едва мог двигаться или говорить. Мама и папа навещали его дважды в неделю, мы с Джонни – реже, особенно после смерти Шарлотты; я был слишком занят собой, чтобы вспоминать о нем.

Регистраторша, похоже, хорошо знала Моррис, потому что впустила, даже не спросив документы. Лора направилась по коридору и скрылась из виду.

Я стоял снаружи, переминаясь с ноги на ногу и не зная, что делать дальше. Не слишком ли я рискну, если последую за ней в здание? Может быть, но я должен был воспользоваться шансом.

– Здравствуйте, мне бы навестить Пита Спенсера, – сообщил я молодой женщине, сидящей за стойкой, и широко улыбнулся ей.

– Кем вам приходится мистер Спенсер? – спросила она с каменным лицом.

– Я его внук. Давно не был.

Она посмотрела на меня, словно говоря: «Знаю. Как вам не стыдно?»

По ее требованию я предъявил водительские права, и она протянула мне карточку посетителя, которую полагалось носить на шее на широком ремешке. Палата деда располагалась в крыле направо – там размещали пациентов с физическими недугами. Но Лора свернула налево. Я огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что меня никто не видит, потом повернул в тот же самый коридор. Не понадобилось много времени, чтобы найти ее.

Она сидела в общем зале, держа за руку мальчика, пристегнутого к креслу на колесах; Лора читала ему книжку, а он смеялся. Она переводила взгляд со страниц книги на его улыбку – так, словно мальчик мог исчезнуть, если она хоть на миг уделит внимание чему-то еще. Только мать может смотреть на своего ребенка с такой любовью. Она гладила его по руке и смеялась вместе с ним.

Я был захвачен врасплох и никак не мог совместить образ женщины, сидящей передо мной, с той, что всего пару дней назад предлагала мне совершить самоубийство. Еще пару минут я смотрел на них, чувствуя себя незваным пришельцем. Потребовалось напомнить себе, что наличие ребенка с инвалидностью не отменяло того, что она делала с уязвимыми людьми.