Жена из России - Ирина Лобановская

— Хорошо, — нашел он компромиссное решение. — Я позвоню тебе из Таллинна.

Звонить он не собирался. В отношениях с женщинами главное — вовремя пообещать. А потом сослаться на неожиданные обстоятельства. Или вообще ни на что не ссылаться — все всегда как-то рассасывается само собой. Женщины склонны к прощению и милосердию. Когда им очень хочется такими выглядеть. И проявляют потрясающую злобу и жестокость, когда им это позарез необходимо. Дамы вообще состоят из крайностей. Но это им даже идет. Иногда. А иногда — страшно угнетает.

В Прибалтике, которую Берт очень любил, он, конечно, задержался. Да и куда, собственно, спешить? Ваша Маша подождет. Поэтому он неторопливо бродил по милым и знакомым улицам родных его сердцу городов, напоминающих Стокгольм. Потом он оставил "Вольво" в гараже у приятеля, тоже бывшего морского офицера, и тронулся в путь. До Москвы — всего ничего. Одна ночь.

В столице он сначала подумал, что все не так уж страшно, как обрисовала ему по телефону Мария. Может, она паникерша? Или пессимистка? Плохо. Берт не любил такого сорта женщин. Да кто вообще любит несмеян?

Правда, понимали шведа в Москве действительно с трудом, однако до Конькова довезли, не ограбили и даже помогли найти нужный ему дом. Потом водитель сунул в карман доллары, приветливо махнул на прощание рукой, вероятно, пожелал по-русски удачно отдохнуть и отбыл в неизвестном направлении.

В Москве уже было холодно. К тротуарам островками прилипли размытые пятна сырого снега, выпавшего пока просто для того, чтобы напомнить о предстоящей зиме и холодах. Вокруг толпились чудовищно огромные дома — почти небоскребы, уходящие в темное недоброе небо, словно пытаясь навести там порядок и исправить небесам настроение своими теплыми домашними вечерними огнями.

Бертил стоял, осматриваясь и не торопясь. Ему стало как-то неуютно и тоскливо, но это в первый момент. В чужом городе сначала так всегда. Он привыкнет. Да и вообще он не собирается жить здесь долго… Неделя, самое большее, две — и он уедет домой к маме Берте, по дороге заглянув в Таллинн за машиной. Кроме того, дом, где жили знакомые его знакомых, сдавшие шведу комнату, оказался как раз невелик — грязная старая пятиэтажка, изборожденная морщинами трещин. И это хорошо — высокие дома давили на Бертила. Подъезд был заплеван, стены расписаны непонятными надписями сажей, чем-то очень неприятно пахло… То ли мочой, то ли просто застарелой грязью, а может, и тем, и другим сразу.

Берт брезгливо, стараясь не задевать за стены сумкой и локтями, поднялся на третий этаж и позвонил. Открывшая ему дверь женщина тотчас громко и радостно, на манер Кончиты, заговорила, сразу узнав его, хотя никогда в своей жизни не видела. Шведа легко выдала одежда.

Бертил растерянно улыбнулся и вошел в крохотную квартирку. У него в Стокгольме тоже были весьма невеликие апартаменты — у них в маленьком городе с жилплощадью давно очень плохо, квартиру купить практически невозможно, только если очень повезет. Поэтому Берта не смутила его новая малюсенькая московская комнатенка, почти все пространство которой занимала довольно большая тахта.

На нее он сразу улегся, с удовольствием слушая болтовню хозяйки. Он пока не понимал ни слова по-русски, она — ни слова ни на одном другом языке. Бертил внимательно смотрел на ее быстро-быстро двигающийся рот, произносящий множество совершенно непонятных звуков, не складывающихся в предложения и лишенных всякого смысла. Берт пытался догадаться хотя бы приблизительно, о чем речь, не сумел, засмеялся и встал к столу, поскольку хозяйка упорно показывала рукой куда-то в сторону метрового коридорчика, где оказалась такая же узкогабаритная кухня. Заморского гостя накормили вкусно и сытно, а потом Берт снова лег, устав от дороги и напряжения встречи с новой страной. Он решил отдыхать и ждать Марию.

Хотя как она могла что-либо угадать, тем более, вычислить день его приезда, определить номер телефона и дом, где он сейчас находился? Но тем не менее… Бертил и сам не в состоянии был повторить название этой улицы. И все-таки… Была какая-то странность, благая глупость в его необъяснимом и загадочном ожидании…

Хозяйка снова вошла и заговорила, опять пытаясь что-то растолковать, очевидно, это касалось постельных принадлежностей, распорядка дня, может быть, чего-то другого…

Берт ласково и вежливо поулыбался, покивал, и хозяйка, еще чуть-чуть поворковав, ушла.

Почему-то теперь она напомнила ему не Кончиту, а Эллен: когда первая жена начинала говорить, Берт часто попросту отключался, мысленно уходил, уплывал в морские просторы, лишь бы не вникать в эту галиматью. Хотя на самом деле никакой ахинеи Эллен никогда не несла: она была умной и содержательной женщиной, только вот ее содержание оказалось достаточно экзотическим, Берту не подходящим, чуждым. Все ее рассуждения Бертила касались мало и всегда звучали чересчур далеки от него.

К телефону подошла Инна Иванна и, недовольно взглянув на Машу, передала ей трубку.

— Твой иностранец, — недобро пояснила мать. — У тебя вечно ненормальные болезненные фантазии! Когда уедешь? Антона я тебе не отдам!

Маня решила пока скандала не затевать — слишком рано.

— Мари! — ласково сказал Берт. — У тебя все в порядке? Я в Москве. Несколько раз звонил тебе, но не застал, и решил позвонить сюда, твоей матери.

— В Москве? — обрадовалась и растерялась Маша. — Как хорошо… Давай свой телефон и адрес. Я сейчас должна заехать на одну пресс-конференцию, это недолго, а оттуда поеду прямо к тебе. Ты поздно ложишься спать?

— Я дождусь тебя, — пообещал жених. — Сейчас трубку возьмет хозяйка и все тебе объяснит. Приезжай, Мари…

Маша торопливо подкрасила ресницы, оделась и набросила меховой жакет. Инна Иванна наблюдала за ее сборами, неодобрительно сжав губы, превратившиеся в одну чересчур прямую жесткую полоску.

— Ночевать приедешь? — по возможности равнодушно спросила мать.

— Не знаю, — отозвалась Маша, внимательно изучая себя в зеркале. — Скорее всего, да. Не все так быстро… Да и будущий муж никуда не торопится…

— А чего откладывать? — Инна Иванна усмехнулась. — Раз уж все решено… Смотри, не забегайся по мужикам! Ты заблудилась в трех соснах!

— В четырех! — поправила Маня, открывая дверь. — Если ты считаешь моих мужиков, то в четырех. Ты забыла Сашу! А он тоже из Мытищ. И этим все сказано!

Ее задержал неожиданный телефонный звонок. Очевидно, Бертил вдруг вспомнил о чем-нибудь важном.

— Берт, это я, — сказала Маша в трубку. — Я уже выхожу. Что-то случилось?

В трубке странно помолчали, а потом на отличном английском ответили Вовкиным низким голосом:

— Ничего, кроме того, что я жутко соскучился! А кто такой Берт?

Маня растерялась. Вот уж не вовремя… Как она вообще собирается объясняться с Вовкой?.. Но это еще не завтра… А позже, потом, когда-нибудь Маша разберется со всеми своими проблемами одним махом…