Жук - Ричард Марш

вы на меня так смотрите? – поинтересовалась она. – Вы думаете, что я сошла с ума? Мне самой кажется, что я вот-вот лишусь рассудка. Скажите, Сидней, а бывает так, что люди сходят с ума внезапно? Вы столько всего знаете, вы, можно сказать, почти врач. Пощупайте мой пульс – вот моя рука. Если я больна, скажите мне об этом!

Я пощупал пульс Марджори. Он был очень частым, и одно лишь это уже говорило о том, что она как минимум находится в лихорадочном состоянии. Я налил в стакан мутноватую жидкость из одного из стоявших на столе сосудов и протянул ей. Она подняла стакан на уровень глаз.

– Что это?

– Отвар моего приготовления. Хотите – верьте, хотите – нет, но иногда у меня кружится голова. Я использую его в качестве успокаивающего средства. Вам оно пойдет на пользу.

Марджори выпила содержимое стакана.

– Мне от этого уже стало лучше – по крайней мере, мне так кажется. Вот что значит человек, имеющий познания в области медицины. Послушайте, Сидней, буря уже почти разразилась. Вчера вечером папа запретил мне разговаривать с Полом Лессингемом. Видимо, это была только прелюдия.

– Вот как. Мистер Линдон…

– Да, мистер Линдон – мой папа. Мы с ним почти поссорились. Вы знаете, он сказал много такого, что меня удивило. Это вообще в его стиле – он часто говорит удивительные вещи. Он лучший отец в мире – но по своей природе человек, которому не нравятся те, кто по-настоящему умен. В этом вы с ним, будучи оба убежденными консерваторами, похожи. Мне всегда казалось, что именно поэтому он так хорошо к вам относится.

– Спасибо. Полагаю, это действительно все объясняет, хотя раньше мне это никогда не приходило в голову.

С момента появления Марджори я, напрягая все свои мыслительные способности, пытался оценить сложившуюся ситуацию и понять, что мне делать дальше. В итоге я пришел к выводу, что старик Линдон, будучи отцом Марджори, имеет право услышать то, что собиралась сообщить мне его дочь, пусть и находясь за экраном. К тому же я решил, что ему пойдет на пользу, если он услышит из ее уст кое-какие слова, касающиеся его самого и их отношений, а может, и чего-то еще. Однако я не имел ни малейшего понятия, чем именно вызван ее визит ко мне.

Наконец Марджори заговорила – как мне показалось, несколько небрежным тоном, неожиданным в сложившейся ситуации.

– Я рассказывала вам накануне вечером о том, что произошло вчера утром? Я имею в виду мое неожиданное приключение, которое состояло в том, что я встретила одного человека?

– Вы ни слова об этом не сказали.

– Вот как. Вообще-то я собиралась это сделать. Знаете, я почти уверена, что именно из-за него у меня возникли проблемы. Кажется, есть такая примета – если приютить бездомного бродягу, на вас обрушатся беды.

– Ради бога, давайте не будем верить в подобное. Это ведь всего лишь предрассудок.

– Что ж, надеюсь, что так. Да, я уверена, что вы правы. Ну, так слушайте же мою историю. Вчера утром перед завтраком, а если точнее, то между восемью и девятью часами, я выглянула из окна и увидела на улице толпу. Я послала Питера узнать, в чем дело. Вернувшись, он сообщил, что у какого-то мужчины случился припадок. Я отправилась поглядеть на него. Он лежал на земле, окруженный людьми, – практически нагой, если не считать каких-то лохмотьев, которые когда-то были накидкой. Они едва прикрывали его тело. Лежащий был весь в пыли, грязи и крови – поистине страшная картина. Как вам известно, у меня есть кое-какие, пусть и небольшие, познания в том, что касается оказания первой помощи раненым. Поскольку мужчина явно находился в таком плохом состоянии, что его вполне можно было принять за мертвого, и при этом никто не обнаруживал никакого желания что-либо предпринять, я решила попробовать свои силы. Я опустилась рядом с ним на колени. И что же, как вы думаете, он сказал?

– Спасибо?

– Ничего подобного. Странным, очень глубоким голосом с каким-то квакающим акцентом он произнес: «Пол Лессингем». Я была поражена до глубины души. Услышать это имя от совершенно незнакомого мне человека, да еще находящегося в таком ужасном состоянии! И он произнес это имя, обращаясь не к кому-нибудь, а именно ко мне! Да, я была просто ошарашена. Полисмен, который придерживал голову мужчины, сообщил: «Это он в первый раз раскрыл рот и сказал хоть что-то. Я уж думал, он умер». И тут вдруг мужчина снова заговорил, да так громко, что слова, должно быть, можно было услышать на другой стороне улицы: «Я хочу предупредить, Пол Лессингем, хочу предупредить!» Должно быть, это было очень глупо с моей стороны, но я просто передать вам не могу, насколько сильно его слова и тон запали мне в душу. В общем, через некоторое время мужчину перенесли в наш дом, искупали и уложили в кровать. Я послала за доктором для него. Но доктор ничего не смог сделать. Он сказал, что у мужчины нечто вроде каталептического припадка. Было видно, что он, оценивая состояние больного, больше склонен видеть в этом вызове интересный медицинский случай.

– Вы сообщили вашему отцу о том, что в доме появился незнакомец?

Марджори посмотрела на меня с некоторым недоумением.

– Видите ли, когда имеешь такого отца, как у меня, нельзя сообщать ему все и сразу. В некоторых случаях нужно немного выждать.

Я понял, что старому Линдону, прячущемуся за экраном, интересно будет услышать эти слова.

– Вчера вечером, после того как мы с папой, так сказать, обменялись любезностями, – надеюсь, он остался удовлетворен содержанием нашего разговора, но мне оно совершенно не понравилось, – я пошла проверить, как чувствует себя больной. Мне сказали, что он ничего не ел и не пил, не двигался и не говорил. Но как только я приблизилась к кровати, на которой он лежал, он вдруг словно ожил. Приподняв голову с подушки, он громко выкрикнул, словно обращался одновременно к большому количеству людей: «Пол Лессингем! Берегитесь! Жук!» При этом в его голосе и выражении лица было что-то настолько неприятное, да что там, даже ужасное, что я просто не в силах это описать.

Последние слова Марджори вызвали у меня неподдельное изумление.

– Вы уверены, что он произнес именно эти слова?

– Совершенно уверена. Неужели вы думаете, что я могла что-то перепутать – особенно после того, что произошло после этого? Эти самые слова так и звенят у меня в ушах. Они просто преследуют меня.

Марджори закрыла лицо руками, словно загораживаясь от чего-то страшного, такого, что ей не хотелось видеть. Я все больше и больше убеждался в том, что существует некая взаимосвязь между Апостолом и его другом с Востока, но мне хотелось окончательно подтвердить ее наличие.

– А этот ваш пациент – что он за человек? Как он выглядит?

Поначалу я не был уверен, что тот, о ком говорила Марджори, и человек, о котором я подумал, – одно и то же лицо. Но ее рассказ в конце концов развеял мои сомнения. Однако от этого загадка, которую я пытался разгадать, не стала проще – правда, мои мысли приняли несколько другое направление.

– Что касается возраста, то, как мне кажется, ему от тридцати до сорока лет. У него светлые волосы и растрепанные, песочного цвета бакенбарды. Он ужасно худой, просто кожа да кости. Доктор сказал, что это от голода.

– Вы говорите, у него светлые волосы и песочного цвета бакенбарды. А вы уверены, что бакенбарды у него настоящие?

Глаза Марджори удивленно расширились.

– Конечно, они настоящие. С какой стати вы в этом сомневаетесь?

– А вам не показалось, что этот человек иностранец?

– Разумеется, нет. Он и выглядит, и говорит как англичанин, причем, я бы сказала, как представитель не самого низкого сословия. Да, мне показалось, что в его голосе есть что-то очень странное, необычное, но в любом случае это голос нашего соотечественника. Если у него в самом деле случился каталептический припадок, то я о такой каталепсии никогда не слыхала. Вам когда-нибудь приходилось встречать ясновидящих?

Я кивнул.

– Так вот, – продолжила Марджори, – мне показалось, что он как раз находился в том состоянии, в каком пребывают ясновидящие, когда предсказывают будущее. Конечно, когда я сказала об этом доктору, он поднял меня на смех, но вы же знаете врачей. Я по-прежнему считаю, что этот человек находился в каком-то трансе.