Звезды князя - Виталий Башун

Пришел кто-то из командиров, оглядел строй (так же, как орк, орлиным взором), скомандовал «Налево!» и вывел на плац.

Праздник начался.

Сначала кто-то важный проорал что-то бравурное о чести, которой мы удостоились и которую не должны посрамить, ибо посрамивший да посрамлен будет. Потом оркестр из двух труб и трех барабанов немного подудел и побумкал. Затем нас стали вызывать по одному в середину строя, где стоял стол с интересным артефактом. Он делал то же самое, что и банковские, – снимал параметры ауры и внедрял в амулет банка. Только был размером не с комнату, а с небольшой, правда явно тяжеленный ящик. Заодно тот же банк хранил и текст контракта.

После церемонии был торжественный ужин (без спиртного), снова речи, поздравления с вливанием (хм, компотом) в славную семью и очень привлекательных перспективах дальнейшей нашей жизни.

На следующий день выдали оружие и начали учить солдатской науке.

В мои планы не входило стать образцовым служакой. Что он там в строю увидит из обыденной жизни людей на Этой стороне? А меня именно это интересовало больше всего. На что я, собственно, надеялся? Прежде всего, на то, что мне не придется топтать грязь в походах и спать у костра. Для этого надо либо стать о-очень нужным кому-нибудь из командиров. Причем обязательно не полевых, иначе грязь и палатки останутся, а лучше всего штабных и в крупном городе. Однако таких, как я, желающих, столько, что без гю-юрю локтями не продерешься. Да и чем таким можно заинтересовать Большую Штабную Шишку? Магическими умениями? Но показать их – обязательно попасть под пристальное наблюдение местной тайной стражи (или как там она называется), что мне совершенно не улыбалось. Значит, наиболее реален вариант наоборот. То есть стать никому не нужным воином. Чтобы любой офицер после первого же взгляда страстно захотел отправить меня куда-нибудь в обоз, в госпиталь или арсенал. Собственно, именно на эту цель я и работал все время обучения. И кажется, ее достиг. Иначе чего бы сейчас вместо беготни по полосам препятствий, драк с инструкторами по рукопашному бою и стрельбы на полигонах чистил спокойно ружья под интересную беседу с гномом-оружейником?

На самом деле два месяца в тренировочном лагере многое мне дали. Я стал понимать тактику пехоты и способы применения оружия, конструкция которого ничем не отличалась здесь от наших шарометов, в условиях реального боя, когда его использует не мастер-оружейник, а воин, зачастую малограмотный, ранее не видевший ничего сложнее лопаты и грабель.

Меня научили строить индивидуальные полевые укрепления, худо-бедно маскироваться, палить по команде и передвигаться на поле боя под огнем и атакующей магией противника, где ползком, где перебежками, а где и в полный рост в рассыпном строю.

Научили использовать индивидуальный амулет защиты. Слабенький и дряхленький, едва три попадания выдержит вместо положенных шести в режиме «полный рост», но тем не менее очень полезный. Далеко не всегда есть возможность вовремя укрыться от огня противника. А если поля щитов солдатского десятка сложить вместе, то и качество защиты значительно повышается. Правда, и мишень становится групповой, то есть гораздо более крупной.

Я старался. С одной стороны, старательно, «без дураков», осваивал науку выживания на войне, а с другой – изо всех сил скрывал свои реальные достижения.

Не сказать, что быть в числе первых от конца в подразделении легко и просто. Командиры тоже имеют свои стимулы и рычаги воздействия на нерадивых. Один из любимых способов – создать в подразделении нечто вроде круговой поруки, когда лентяй вынуждает весь десяток заниматься своим воспитанием.

Попытки сослуживцев поучаствовать в моем воспитании и обучении закончились для некоторых печально. Первая тройка каторжников, знакомая мне еще по совместному путешествию через туманную тропу и проклятый лес уже на Этой стороне, не откладывая на потом, в первый же вечер пригласила меня «поговорить» в уединенное место. На вопросы дознавателя, пришедшего к ним прямо в санчасть, они угрюмо и дружно утверждали, что в темноте споткнулись, упали друг на друга, получили травмы, потом еще раз споткнулись и еще раз упали…

Еще бы. Стал бы я дожидаться, когда меня отметелят какие-то недоумки. Я банально бросился бежать, незаметно юркнул между двумя помойными баками и, когда мои преследователи, яростно сопя и взрыкивая: «Врешь! Не уйдешь!» – пробежали мимо, напал сам. Несколько ударов по болевым точкам, и пара слегка подправленных в нужном направлении бросков закончились для двоих «воспитателей» боданием с забором. Удар ногой под коленку и ребром ладони по ключице с легким добивающим локтем по затылку отключили последнего. Никто меня не видел. Уверен. Пусть теперь гадают, кто их так – сам «доходяга» или его неизвестный покровитель, но простор для творческой фантазии обеспечен, и нежелание связываться – тоже.

Следующая группа «воспитателей», злых на меня за отставание на марше, в результате чего всем добавили несколько километров, попыталась с помощью жестов руками и ногами поведать моему телу о тяжести и боли, ждущих его на пути становления воина. Четверо мордоворотов подошли ко мне прямо в казарме, наплевав на возможные последствия – за драку в казарме могли назначить неделю карцера с дополнительными работами.

При этом учебу никто отменять не собирался. Ночь в карцере. Утром завтрак – хлеб с водой. Занятия. Обед снова в карцере – хлеб с водой. После обеда снова занятия. Затем ужин – меню прежнее – и сон в том же карцере на голом каменном полу.

– Слышь, ты, убогий, – процедил приземистый шкафообразный бык-произво… заводила. – Чё ты путаешься под ногами воинов? Чё ты забыл здесь, доходяга? Достал уже вконец! Из тебя воин, как из меня сиделка! Гы-гы! – Сообщество (правда, не всё), оценив юмор, заржало. – А чё, ребята? Может, и впрямь его в лазарет наладить? Будет сиделкой в свободное от клизмы – гы-гы – время. И корешкам нашим там послужит… А?

– Не! Брусок! Ну как его туда возьмут? – прогундел тощий и длинный парень с узким, носатым и прыщавым лицом.

– А мы ему руки-ноги переломаем, вот и возьмут. Куда денутся? Ы? Ну-ка, Рубило, оформи парню пропуск в лазарет!

– Да спокойно.

Вяло расслабленный Прыщавый вдруг резко метнулся в мою сторону, целя кулаком в голову. Я «в панике» отпрыгнул за ближайшую двухъярусную койку, а у Рубило вдруг спутались ноги. Он с размаху боднул лбом стойку и в полном очумении пожухлым листом постелился на пол.

– Вот так ля-ля-а-а! – растерянно протянул один из четверки, паренек среднего роста с живыми и умными глазами. – Это что ж Рубило пил, что его так занесло и вырубило. А главное, когда?!

Шкаф вместе с мосластым низколобым товарищем, все это время молча хмурившим брови, бросились ко мне, заходя с двух сторон.

Я достал амулет пневмоудара и активировал обе функции. Воздушной волной заводилу швырнуло через весь проход, который он по пути тщательно протер своей формой, и вмазало в дверь казармы. Раздался звук соударения двух пустых тел, и шкафчик затих. Низколобый, раскрыв рот, остекленевшими глазами тупо наблюдал полет своего вожака до самого препятствия и машинально среагировал на мою команду: