Начальник внешней разведки. Спецоперации генерала Сахаровского - Валерий Прокофьев

также нагрудными знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке».

Ю.И. Дроздов достаточно емко изложил суть изменений в сотрудничестве спецслужб Китая и СССР в своей книге «Записки начальника нелегальной разведки»:

«В декабре 1963 года в кадрах разведки мне предложили прервать учебу на курсах повышения квалификации и начать подготовку к командировке в КНР. Почему выбор пал на меня, не владеющего китайским языком, не знаю, но резкое обострение советско-китайских отношений требовало организации разведывательной работы по КНР, которую мы прекратили в октябре 1949 года, ко всему прочему, передав китайским органам безопасности свою агентуру и совершив недопустимый для любой разведки промах в угоду пожеланиям и просьбам временных союзников. Ошибочность этого шага сказывается и по сей день.

Задача передо мной была поставлена трудная. Ведь с 1949 года китайские разведчики и контрразведчики проходили подготовку у нас, были частыми гостями на Лубянке. Мы широко распахнули им свою душу и раскрыли сокровенные секреты, но не обратили внимания на отдельные особенности действий китайской верхушки.

Дипломаты и разведчики-китаисты еще помнили, что после своего прихода к власти, во время первого парада на площади Тяньаньмынь, Мао Цзэдун сказал Чжоу Эньлаю: “Ну что? Несбыточное, как видишь, с советской помощью осуществилось”. На что Чжоу ответил: “Теперь бы с их помощью и удержаться”. “Удержимся, но не будешь же ты считать их постоянными союзниками? “ — бросил Мао.

Этот вроде бы безобидный обмен мнениями не был случайным, он отражал истинные взгляды Мао Цзэдуна. Как стало известно в ходе последующих наблюдений и сбора данных, слегка оправившись после последней гражданской войны и взяв власть в свои руки, китайское руководство еще в 1952 году развернуло глубоко законспирированную разведывательную работу по СССР, готовило пакет территориальных претензий к Советскому Союзу. Ко всему этому добавлялись острые разногласия по вопросам лидерства и задач международного коммунистического движения, отягощенные еще и отношениями между главами обеих стран.

Начальник Первого главного управления генерал А.М. Сахаровский, напутствуя меня на работу в Пекин, просил быть осторожным, терпеливым, все перепроверять, не забывать об истории Китая и его отношений с Россией, а также об особенностях психологического склада китайцев, который во многом определяет их отношение к другим странам и их поведение с иностранцами».

Вспоминая о том периоде, когда только начинал свой путь резидента в Китае, генерал-майор Дроздов с большой теплотой говорит о Сахаровском, который «находил нужные слова в телеграммах, дававших возможность предупредить ошибку, исправить положение, более четко организовать работу».

В заключение главы хотелось бы сказать несколько слов об отношении А.М. Сахаровского к таким понятиям, как «нравственность разведки» и «нравственность в разведке». Сам, будучи человеком высоконравственным в бытовом, общественном и служебном смыслах этого слова, Александр Михайлович считал, что разведка, как государственная организация, функционирует на основе законов и соответствующих нормативных актов, а не на базе нравственных предписаний.

По отношению к противнику разведывательная деятельность, впрочем, как и политика, экономика, международные отношения и некоторые другие сферы общественной жизни, не может иметь каких-либо моральных обязательств. Разведка действует по законам той страны, которую она представляет, а не той, на территории которой она действует.

Он считал, что и в отношении дружественных стран надо проводить такую политику, чтобы не прозевать того момента, когда необходимо начинать «включать рычаги» разведывательной деятельности. Здесь он ориентировался на интеллектуальное превосходство советского разведчика, на его умение уловить истинный смысл взаимоотношений. Исторический опыт показывает, что излишняя ориентация на некие общечеловеческие ценности и нравственные начала в холодной войне могут привести «моралиста» если не к преступлению, то к интеллектуальному поражению.

Другое дело — нравственность в разведке. Здесь Александр Михайлович всячески приветствовал проявление высоких моральных качеств как регулятора поведения сотрудников разведки по отношению к своим коллегам и другим согражданам.

Сахаровский категорически не признавал «телефонное» право, устные предписания, которые не увязывались с нравственными нормами, четко различал такие понятия, как ум и хитроумие. Он рассматривал высокие моральные качества советского разведчика как проявление его интеллектуальных способностей, заложенных в нем от природы, развитых за счет воспитания и образования и реализующихся в решении практических, общественно важных задач.

Разведка — это прежде всего люди. Основную часть кадров советской разведки составляли люди безгранично верившие в новое справедливое устройство общества. Действуя на основе патриотизма, а также благодаря преданности и самоотверженности, они решали сложнейшие задачи, стоявшие перед разведкой, накапливали опыт и оттачивали профессиональное мастерство.

Советские разведчики опирались в своей работе не только на простых людей, но и на представителей высших кругов иностранных государств, их интеллигенцию, которые смотрели на Советский Союз как на страну с внешнеполитическим курсом, направленным на упрочение мира, ограничение гонки вооружений и оздоровление международной обстановки.

Разведчики Вильям Фишер (Рудолф Абель), Конон Молодый, Ким Филби, Джордж Блейк, супруги Леонтина и Моррис Коэны и многие другие порой с риском для жизни добывали крайне необходимую информацию для принятия руководством СССР важных стратегических решений в период острых международных конфликтов.

Когда в марте 1954 года был создан Комитет государственной безопасности, ему было предписано «в кратчайший срок ликвидировать последствия вражеской деятельности Берии в органах государственной безопасности и добиться превращения их в острое оружие нашей партии, направленное против действительных врагов нашего социалистического государства, а не против честных людей».

Первым председателем КГБ был назначен генерал-полковник Серов. За два года Серов уволил из КГБ шестнадцать тысяч человек «как не внушающих политического доверия, злостных нарушителей социалистической законности, карьеристов, морально неустойчивых, а также малограмотных и отсталых работников».

Генерал-лейтенант Вадим Алексеевич Кирпиченко в своей книге «Разведка: лица и личности» по этому поводу писал:

«Во время многочисленных совещаний, заседаний и собраний актива Серов громил и разоблачал Берию и его окружение, то есть занимался привычным ему делом — все время надо было кого-то разоблачать, клеймить позором “врагов народа” и призывать к повышению классовой, революционной и чекистской бдительности. Одновременно выдвигались требования соблюдать законность и партийные нормы в работе.

Когда кампания по разоблачению Берии и чистке чекистских рядов от его единомышленников несколько утихла, Серов начал заниматься и делами разведки, которые находились в запущенном состоянии вследствие волюнтаристских действий Берии. Руководители отделов разведки стали получать какие-то осмысленные указания по работе, началось заново формирование резидентур, поиски сотрудников на роль резидентов».