Где папа? - Юлия Кузнецова

Однако всё это – и чтение папиного рассказа («Отец Лизы Макаровой – писатель!»), и покупка джинсов и шапки, и весна во всей красе – всё это было с каким-то привкусом железа во рту.

Всё было через призму. Призму понимания того, что Кьяра уезжает от меня навсегда.

Я ничего не могла с собой поделать. Вытаскивала из стиральной машины её розовые кофточки и думала – скоро этого не будет. Ходила с ней гулять на площадку и думала – а скоро я тут перестану появляться.

Это было очень тяжело. Особенно когда я думала, что сначала я училась справляться без папы. А теперь должна научиться жить без моей Кьяры.

Я укладывала её днём спать, сама ложилась рядом и гладила – по голове, по носу, по щекам. Плакала, чего уж там. Но как было не плакать?

А дома было сумасшествие. В конце апреля, оказалось, женятся не только итальянцы. Но и Костя с Иркой!

Это настоящий дурдом оказался. Ирка таскала нас с мамой по магазинам, заставляла по сто раз оценивать разные платья, туфли, букеты, причёски. Я не знаю, какой прок им был от моей мрачной физиономии, но таскалась с ними, потому что дома сидеть стало мучительно.

Ночевать перед свадьбой Ирка приехала к нам. Утром должны были прийти её подружки, чтобы «продавать» её Косте. Мне поручили приклеивать Иркины фотки на большой кусок ватмана, что-то типа коллажа из её детства. Я здорово измазалась клеем, когда в дверь позвонили.

– Лиза! – позвала мама.

На пороге стояли Андрей и Кьяра. За ними – Татьяна.

– Мы заскочили поздравить, – улыбаясь, сказала Татьяна, – вот!

Она протянула мне пакет с подарками. Наверное, для Ирки.

– И попрощаться, – добавила Татьяна.

– Как? – растерялась я. – Вы уже? Но Андрей говорил, вы не можете билеты купить!

– Мы не могли, – уточнила Татьяна, – а вчера друзья Фредерико передумали лететь, и нам удалось переоформить билеты на нас. Так что летим сегодня.

– А вещи? Неужели вы их так быстро собрали?

– Вещи? – улыбнулась Татьяна. – Зачем нам ЭТИ вещи? Так, взяли кое-что на первое время.

– Хочу к Лизе, – сказала Кьяра, протягивая ко мне руки.

Но я посмотрела на свои ладони, они все были в клею. А Кьяру Татьяна одела в нарядное бежевое пальто.

– Солнышко, времени уже нет, – ласково сказала Татьяна, – Фредерико заедет через час. Обними Лизу. Скажи: приезжай в гости!

– Приезжай в гости, – повторила Кьяра, всё так же протягивая руки.

А я сжала ладони в кулаки, чтобы её не испачкать, да так и обняла – с зажатыми кулаками.

– Ага, – сказал Андрюха, – приежай, ладно?

Вид у него был несчастный.

– Посмо… – начала я, но не договорила: Кьяра засунула мне в рот палец, и все засмеялись.

– Легкой вам дороги, – сказала моя мама.

– И спасибо за подарок, – добавила Ирка, глянув в пакет.

И они ушли. Вот просто так. Повернулись и ушли. Мама закрыла дверь.

Я разжала кулаки и закрыла лицо руками. А мама обняла меня и прижала к себе.

– Скажи Ирке, чтобы завтра танцевать не заставляла, – пробормотала я.

– Больно надо, – надулась та. – Тоже мне, танцор диско нашёлся. Я тебя заставлю говорить тосты. И есть свадебный торт.

– И молочного поросёнка, – проговорила я сквозь слёзы.

Кажется, я проревела всю свадьбу.

Но меня никто не ругал.

Все решили, что я это от радости.

А в мае замаячила дача. Хотя я была уверена, что в этом году нам будет не до неё.

Не то чтобы это настоящая дача, так, крошечный домик без удобств. Зато есть место для грядок и клумб.

Мама обожает цветы. Особенно пахучие. Они с папой этот кусок земли в Щёлково специально для маминых посадок купили. Каждый год она засаживает его всякими пахучками, вроде душистого табака и ещё чего-то. И заставляет нас с папой нюхать их каждый вечер. Ещё она насажала туда всяких помидоров и тыкв. Помидоры она закатывает в банки, а тыквы мы срываем, везём домой (на поворотах они глухо перекатываются в багажнике) – и к Новому году они протухают у нас под кроватью. Потому что мы с папой ненавидим еду из тыквы. Потихоньку, пока мама работает, мы выносим тяжёлые тыквенные головы на помойку, а потом бежим домой, и нам немножко стыдно и радостно.

В общем, у мамы страсть к огороду, но мне показалось, что у этой страсти должен быть предел. Папа не с нами, Кьяра уехала, Андрюха тоже, Ирка вышла замуж и совсем не появляется, ну какие тут ещё могут быть тыквы и цветы?

Оказалось – и тыквы и цветы могут быть.

Мама вернулась позже обычного. И вывалила на кухонный стол кучу пакетиков. На каждом была фотография цветов. Жёлтых, красных, да всяких. Ещё мама бережно вынула из сумки пакетик, в котором болталась невзрачная луковица. К пакетику тоже была прикреплена фотография какого-то супер-пупер цветка. И вот эта луковица меня вывела из себя.

– Ты что, собираешься всё это сажать? – спросила я.

– Ну, не сейчас, в мае, как поедем туда, – ответила она рассеянно, рассматривая пакетики. – Так, это надо в тени сажать…

– В ма-ае… – протянула я.

Я прямо взбесилась, если честно.

И как она себе представляет, что «мы туда поедем»?! Кто нас повезёт?

Не думаю, что Костя. Они с Иркой – модные персонажи. Выходные проводят на выставках, в кино. Да и хватило с него поездок к папе, по-моему, если говорить про семейный долг.

Дедушка так далеко нас отвезти не сможет, у него зрение слабое, ему тяжело.

Значит, останемся мы, такие чудесные огородники. Взяли тяпки-лейки-семена и потащились. Два часа на электричке в один конец. Прелесть.

И там попой кверху, под палящим солнцем, сначала – копать, потом – поливать. Вот так я и провёл лето.

Но самое ужасное – не это. Самое противное, что она думает обо всём этом, когда папа – ТАМ.

– Написано: удобрения нужны, – с неодобрением сказала мама, читая надпись на очередном пакетике. – С удобрением каждый может, а ты попробуй так, ручками, ручками!

Ирка точно отмажется. Скажет, ей надо варить Косте суп. Или готовиться к экзаменам. Ещё произнесёт так важно: «Госы», и мама, конечно, оставит её в покое.

А я буду по колено в грязи сажать какой-нибудь лук сорта «Красный барон» или кабачок «Красавец Кавказа».

Или цветочки. Которые я просто ненавижу.

Дедушка шутит, что на мне природа отыгрывается.