Кормилица по контракту - Татьяна Бочарова

— А ведь он не злой, твой папа, — задумчиво улыбаясь, проговорила Валя. — Совсем не злой. И он любит тебя. Наверняка любит, только сам этого не понимает. Но мы ему объясним, да, Антошка?

— Агу, — внятно ответил малыш.

Весь день после этого Валя ждала прихода Вадима. Ей отчего-то казалось, что теперь все изменится, что он больше не будет таким холодным и равнодушным, проявит по отношению к ребенку человеческие чувства. Однако в половине восьмого Вадим не явился. Не пришел он и в восемь, и в четверть девятого. Валя уложила Антошку на ночь и, не выдержав, спросила Киру:

— А где Вадим Степанович?

— Уехал, — спокойно ответила та. — По делам. Вернется через три дня.

«Уехал и даже не взглянул на сына! — с горечью подумала Валя. — А я-то расчувствовалась, дура!»

Она строго-настрого приказала себе забыть обо всем, что случилось в Ликиной спальне, и не думать больше о Вадиме.

Через день утром Антошка самостоятельно потянулся ручками к погремушке. Киры в этот момент не было, и Валя одна переживала радостное событие. Ее восторгу не было предела. Она стояла перед столиком, на котором лежал малыш, осыпала его смешными и ласковыми прозвищами, трясла игрушкой перед его личиком и звонко смеялась. Потом ей вспомнилось, что сестра советовала начать понемногу выкладывать малыша на живот, чтобы тот учился держать головку.

Не долго думая, Валя перевернула Антошку со спинки, поставила перед ним на стол резинового зайца и с интересом принялась наблюдать. Малыш пару секунд внимательно разглядывал игрушку, затем попытался подтянуться на ручках. Мордашка его смешно сморщилась, из ротика закапала слюна. Антошка с минуту покряхтел, потом ткнулся носом в мокрое пятно и зашелся горьким и безутешным ревом.

— Бедный ты мой, маленький! — смеясь, пропела Валя, подхватила его на руки и принялась целовать в заплаканное личико.

Малыш все не унимался. Тогда Валя, покачивая, поднесла его к окну и тихонько, вполголоса принялась напевать:

За ее спиной раздалось негромкое покашливание. Валя отвернулась от окна и увидела Вадима. Тот стоял у порога детской и с удивлением глядел на нее.

— Здравствуйте, — растерянно пробормотала Валя, продолжая машинально баюкать давно успокоившегося младенца.

— Добрый день. Какая странная песня. Я никогда не слышал.

— Это мама пела моим сестрам, — пояснила Валя и добавила с робостью: — Вам… не понравилось?

— Почему? — Вадим удивленно вскинул брови. — Понравилось. Даже очень. — Он потоптался на месте, затем нерешительно подошел ближе к Вале. Взгляд его уперся в малыша. — Он плакал? — спросил Вадим, указывая на Антошку.

— Немножко. Он учился держать головку.

— А… не рано? — поинтересовался Вадим с неловкостью.

Он явно не знал, как себя вести с ребенком, и напоминал Вале большого, неуклюжего медведя, случайно забредшего в танцевальный зал. Это выглядело смешно и забавно, и она невольно улыбнулась. Вадим тоже улыбнулся в ответ. Валя впервые видела его улыбку и не могла не признать, что она придает ему обаяния. Они стояли друг напротив друга, теплая головка малыша удобно лежала у Вали на локте.

«Сейчас или никогда», — неожиданно решилась она и, прежде чем Вадим успел что-либо еще сказать, сунула ему Антошку.

— Возьмите его. Держите.

Он судорожно сжал руками крошечное тельце, неуклюже наклонился к нему, плечи его напряглись, подбородок выдвинулся вперед.

— Я… уроню.

— Не уроните, — уже совсем успокоившись, твердо проговорила Валя. — Давайте, я вам помогу. Эту руку нужно держать так, а эту вот так. Поняли? И расслабьтесь, он же не тяжелый, легче пушинки.

— В том-то и петрушка, что не тяжелый, — смущенно произнес Вадим. — Весил бы он килограммов двадцать, тридцать, не было бы проблем. А с такими муравьями я чувствую себя полным кретином — вот-вот сомну в лепешку.

— Не сомнете, — успокоила его Валя, — у вас уже неплохо получается.

Она внимательно вглядывалась в лицо Вадима и видела, как оно светлеет на глазах. От этого на сердце у нее стало легко и солнечно.

— Он просто чудо, — тихо сказала она, поглаживая ребенка по редкому, шелковистому пушку на голове, — я его очень люблю. Честное слово.

— Я вам верю, — очень серьезно проговорил Вадим.

Он уже справился с неловкостью и страхом навредить малышу и держался более уверенно и непринужденно. В его облике даже появилась своеобразная, хотя и несколько громоздкая грация.

— Может быть, присядете? — предложила ему Валя.

— Нет, я вполне доверяю собственным ногам.

— А… а хотите, мы покажем, как Антошка берет игрушки? — выпалила она.

— Ну… пожалуй. — Вадим отдал малыша с явной неохотой.

Валя положила Антошку на столик, приблизила к нему погремушку. Тот засиял и потянулся к ней ручонками.

— Вот так! Вот какие мы! — с гордостью приговаривала Валя, косясь на Вадима — какое впечатление на него производят успехи сына.

— Здорово, — произнес тот. — А если я ему дам, он тоже возьмет?

— Почему нет? — Валя протянула ему погремушку: — Нате, пробуйте.

Вадим помахал игрушкой перед носом у младенца.

— Не так близко, подальше, — назидательным тоном заметила Валя.

— Понял. — Он слегка отвел руку. — Вот так?

— Да, теперь в самый раз.

Дверь распахнулась, и на пороге предстала Кира. При виде Вадима, сжимающего в огромных пальцах разноцветную погремушку, лицо ее вытянулось от изумления:

— Вадик! Разве ты уже вернулся?

— Да, — проговорил Вадим, продолжая трясти игрушкой, — встречу отменили.

— Но… ты не позвонил. — Кира медленно подошла к столику.

В голосе ее слышалась плохо скрытая обида.

— Я звонил. Ты не брала трубку. — Вадим наконец перестал играть с ребенком, отдал Вале погремушку.

Антошка разочарованно захныкал.

— Давно он у тебя бодрствует? — спросила Кира у Вали, беря малыша на руки.

— Минут сорок.

— Ему давно пора спать. — Кира окинула Вадима критическим взглядом. — Ты что, держал его на руках?

— Да, — с гордостью ответил тот.

— Он мог тебя выпачкать.