Вдали от рая - Олег Рой

«Что, Веруша, нравится? – Мамино теплое дыхание щекочет Вере пробор. – Это колечко сделал твой покойный дедушка. Его подарок мне на свадьбу. Его эскиз, его исполнение… Другого такого во всем мире нет. Вот подожди, вырастешь, соберешься замуж – я его тебе передам. Но до этого еще далеко. Пока оно тебе будет велико, пальчики у тебя еще тоненькие-тоненькие…»

Все-таки с Верой мама бывала ласковой…

А вот с отцом – все реже и реже. После того как Вера пошла в школу, между родителями постоянно разыгрывались скандалы. Правда, ругались они всегда в соседней комнате, чтобы не травмировать ребенка, но даже из-за закрытых дверей до Веры долетали отголоски их ссор. Мама постоянно упрекала в чем-то папу – громко и визгливо, у папы голос звучал твердо, но тихо. Несложно догадаться, что Вера была полностью на стороне папы…

Со временем все становилось хуже и хуже. Характер у мамы менялся, и не в лучшую сторону: она стала раздражительной, нервной, часто плакала и в отношениях с дочерью кидалась из крайности в крайность – то кричала на нее ни за что, то вдруг делалась нежной, заботливой и внимательной, точно Вера была больна.

Однажды, вернувшись из школы – это произошло в третьем классе, вскоре после майских праздников, – Вера не застала дома ни маму, ни папу. Была суббота, исчезновение родителей выглядело странновато – папа, конечно, мог быть на дежурстве или отправиться по своим делам, а вот мама старалась не оставлять Веру дома одну и раньше никуда не уходила, не предупредив дочь. Все же, как благоразумная девочка, Вера не стала волноваться. Поиграла на пианино, решила примеры по математике на понедельник, посмотрела по телевизору фильм, с восторгом заедая его холодными котлетами – есть перед экраном ей категорически запрещалось, это относилось к проявлениям вульгарности. Потом взяла интересную книжку, за которой время пролетело незаметно. Однако, когда повесть, а вместе с ней и день подошли к концу, Вера забеспокоилась. Поздний весенний закат пылал во все небо. От родителей – ни слуху ни духу. Куда они подевались? Что с ними стряслось?

Время тянулось, как потерявшая вкус жевательная резинка, беспокойство росло. Лишь когда окончательно стемнело, в замке повернулся ключ. «Мама, папа!» – с криком выбежала в коридор Вера. Но мамы не было. А папа был сам на себя не похож. Изнуренный, с пожелтевшим, постаревшим за единственный день лицом.

«Верочка, мамы нет и не будет. Она бросила нас и уехала. Видимо, я во всем виноват… Она не захотела жить с нами».

«Мама!..»

«Стой, Верочка! Куда ты бежишь? Пойми, мама не вернется… Она не будет жить с нами вместе. Смирись, мой ангел: ты больше никогда ее не увидишь…»

В ту ночь и на следующий день пролилось много слез. Но когда их родник иссяк, на дне его Вера нашла облегчение. Словно она своей детской интуицией, проникающей глубже разума взрослых, давно понимала: мама больше не любит папу. Поэтому разлюбила и ее – папину дочку… И бросила их обоих. Но как она могла так поступить – просто уйти, молча, ничего не сказав дочке, даже не поговорив с ней!.. Как это ужасно с ее стороны, как жестоко!..

Ну и ладно! Сами проживут! Без нее! Вдвоем… Вера сама будет заботиться о папе. Ох, поскорее бы вырасти! А тогда, может быть, и мама вернется. Когда-нибудь эта предательница все-таки захочет увидеть дочь. Но Вера ей скажет: «Если ты смогла уйти от папы и от меня, значит, никогда не любила. И я тебя не люблю». И мама – старая, некрасивая – пойдет прочь, рыдая так же горько, как рыдала покинутая девятилетняя девочка…

Со временем Вера поняла, что этого никогда не случится. И раз увидеть маму было невозможно, она постаралась ее забыть. Но все-таки она – выросшая, во всем разобравшаяся, все постигшая – иногда жалела, что не помнит маминого лица. Уцелевшие фотографии позволяли представить его черты, но живое ощущение было утеряно.

Единственное, что помнилось отчетливо, – кольцо в виде ракушки с жемчужиной. То кольцо, которое было ей обещано. И которого она никогда уже не получит…

Сразу после того, как мама их бросила, они переехали из Ленинграда, где Вера провела свое так внезапно кончившееся детство, в Москву, на Юго-Запад. Девочка понимала папу, насколько ему тяжело было бы в старой квартире, где каждая вещь напоминала о маме. К тому же дом, куда они перебрались, был новым и современным, и Вере досталась самая большая комната с лоджией и видом на парк и речку Самородинку. Новая школа ей тоже понравилась, в классе девочку хорошо приняли и быстро подружились с ней. Но все равно от переезда в душе остался непонятный горький осадок, то ли обиды, то ли потери…

И еще очень жаль было расставаться с бабушкой. Баба Тося была единственной Вериной бабушкой, родители отца давно умерли. Почему папа разорвал все связи между Верой и мамой, это понятно. Но какое право он имел лишить Веру бабушки? Как бы ни относилась баба Тося к поступку дочери, она не смогла бы ни при каких обстоятельствах разлюбить внучку! Вера была в этом убеждена, хотя после маминого исчезновения больше ни разу не встречалась с бабушкой – папа с тех пор никогда не возил дочь в деревню, куда баба Тося переселилась после смерти мужа. А сама бабуля и раньше-то, даже при маме, никогда не приезжала к ним…

Вера понимала – это из-за того, что папа с бабушкой недолюбливают друг друга. Он никогда ничего о ней не говорил и вообще старался держаться подальше от бабы Тоси. А та хоть и сохраняла всегда в его присутствии язвительную деревенскую учтивость, но со временем Вера стала догадываться: баба Тося недовольна, что дочь ее вышла за такого человека, как папа. Чем-то он ей не нравился. Чем, долго оставалось для Веры загадкой. По ее детскому мнению, лучше человека, чем папа, представить себе было трудно. Конечно, очень хотелось разгадать эту тайну. Однако бабушка, для которой десять заповедей из Библии были священны, никогда не высказала бы прямо причину своего недовольства, ибо, по ее мнению, это значило бы настраивать ребенка против отца. «Почитай отца своего и мать свою», – сказано прямо, и против этого не пойдешь!

Тем более что на внучку неприязнь к зятю не распространялась. Веру баба Тося любила, и та платила ей той же монетой. Девочке очень нравилось бывать у бабушки. Ей приятен был бревенчатый деревенский дом, люб аромат трав, которые бабушка развешивала под потолком; мил вкус крутых, с яичными беловатыми разводами, щей; притягательна загадочность обитого медью сундука, в котором ей разрешалось копаться сколько хочешь и брать на память понравившиеся лоскутки или чудесные старинные вещи, вроде круглого зеркальца с деревянной ручкой или пожелтевших от времени носовых платочков с обвязанными крючком краями… Девочка любила доброе морщинистое лицо бабушки и ее руки – заскорузлые, крупные, но такие ласковые… И ее тихий проникновенный голос, который она не повышала даже тогда, когда Вера шалила. Впрочем, Верины шалости никогда не переходили определенной границы: ей не хотелось огорчать бабушку, которая была так счастлива, когда внученька к ней приезжала.

«Ласточка моя, касаточка, – слышала она иногда в полусне бабушкин шепот. – Красавушка моя ненаглядная, Веронька. Глазоньки-то зелененькие, волосики-то шелковенькие. А с годами-то еще лучше станешь… Муж-то от счастья себя не вспомнит, на руках тебя будет носить…»