Женщины, кот и собака - Мария Метлицкая

Ладно, как будет. А надежда, что с этим Борманом, фрицем с маникюром, что-то получится, и вправду была! Уж больно этот герр Одо Преппёр был рад их знакомству! Все трындел: «Владимэр! Скоро мы здесь, в вашем бюро, будем считать очшень большие деньги! Не зря мое имя означает “богатый”!»

Люба сразу прозвала его Борманом: лицо холеное, весь как смазанный сливочным маслом. По тряпкам видно, человек с достатком. С хорошим достатком. Брюки, пальто. Часы. Рассказывал, что у него три дома: шале в Альпах – «как дача, ха-ха!». Домик в Испании – ма-аленький, в три комнатки! В Форментере! Но на берегу! А больше не надо! И большая квартира в Дюссельдорфе! В Оберкасселе, между прочим!

И Форментера, и Оберкассель были словами для Любы совершенно непонятными и незнакомыми. Погуглила: ну, все понятно! Герр наш – богач!

А Вова шутил: «И чего этот Преппёр приппёрся?»

Шутник. Но шутки шутками, а в Преппёра верил. Точнее, в совместный с ним бизнес. Что-то там со строительством деревянных домов. Из экологически чистого леса. Вот только где этот экологический лес? Остался ли он на земле?

Вова был легким, наивным, смешливым, беспечным, талантливым. Вова был легкомысленным, необязательным, чересчур оптимистичным – порою до глупости. Болтуном? Да! Прожектером? Конечно!

Но… он был любимым! И это объясняло и оправдывало все. Абсолютно!

И, наверное, Вова был еще и везунчиком. Судьба любит легких, веселых и смешливых людей. А к занудам и жалобщикам она не очень-то благосклонна.

Вечером следующего дня Вова, почти пришедший в себя после вчерашней пьянки (две таблетки аспирина и две алка-зельтцера сделали свое дело), сообщил, громко проглатывая куски жестковатой печенки:

– Завтра… Ну, максимум послезавтра подпишем с Преппёром контракт. А это, Любочка! – Тут Вова многозначительно замолчал, почти замер и посмотрел на жену с какой-то таинственной ухмылкой, напоминающей морду довольного, объевшегося сметаной кота. – А уж тут, милая!.. Тут мы заживем!

Люба недоверчиво дернула плечиком и сложила губы в скобку – почти как мама, Вера Григорьевна.

– Да! – агрессивно настаивал муж. – Именно так! Заживем! Все у нас будет, – жмурился Вова, – и хата в Москве, и машина покруче! «Крузак», например! А, Любань? Нет, ты послушай! – требовал он. – Новый «крузак»! Люб! Ты не веришь? – искренне удивлялся разгоряченный Вова.

Люба вздыхала.

– И хата! – настойчиво повторял упертый муж. – Ну, например… – раздумывал Вова, – например, в Крылатском! А что – хороший район! Ну, или там… На Комсомольском! А, Люб?

– Хватит! – оборвала мужа Люба. – Ты заработай сначала! Слышали мы!..

Вова обиделся. Всерьез, кажется. Но ненадолго! Надолго обижаться он не умел. Это Люба могла молчать целый месяц. А Вова – часа два от силы.

– Не веришь? – сурово сдвинул брови супруг. – Ну и не верь! А лично я знаю!

– Угу! – Люба сурово кивнула. – Плавали, знаем!.. Ладно, доедай – и в постель! Мне и той ночки хватило!

Вова закивал, и «дурацким» голосом жалобно попросил «компотика».

Уже перед сном, кряхтя и ворочаясь, как бы между делом – знал ведь свою гневливую женушку – он как бы невзначай обронил:

– Да, Люб! – громкий зевок. – А мы завтра с Одо встречаемся. Идем в ресторан. На прощание, – испуганно добавил он, – вместе с тобой!

Возмущенная Люба привстала:

– Со мной? Здрасьте!.. Со мной… Разбежалась! Вот прямо счас пойду и гуталином босоножки натру!.. И думать забудь! Не пойду! Опять наблюдать вашу пьянку! И глупости ваши! Сейчаз! И разговоры про бизнес… Надоело! И потом… у меня завтра клиентка. Марина.

Люба откинулась на спину и засопела, вложив в этот звук весь свой гнев и недовольство.

– А придется! – спокойно ответил муж. – Герр Проппёр вас видеть желает! Как украшение стола! Прощальный банкет, Люб! После подписания всех бумаг! И будем мы там не одни – будет куча народу! И тебе, моя милая, быть там положено! По этикету! А пить я не буду – честное слово! – торопливо добавил Вова. – Слышишь, Любаш?

Коротко изложив, что ей категорически наплевать на этикет, на прощальный банкет, подписание важных бумаг и кучу важного народа, отвернувшись, Люба сделала вид, что уснула.

А вот Вова действительно сразу уснул – засопел быстро, почти моментально, сообщив доверительным тоном, что она, Люба, все же пойдет!

«Вот ведь нервы! – раздраженно подумала Люба. – Канаты! И все ему по барабану…»

Наутро Люба встала с плохим настроением, опухшими глазами и синяками под ними.

Молча собрала завтрак, надеясь на Вовину забывчивость. Вова и вправду о предстоящем ужине не говорил. Вот только у двери, собираясь шагнуть за порог, посмотрел на жену и внятно сказал:

– Ровно в семь я у подъезда! А ты… Чтобы была как часы! Поняла?

У лифта обернулся:

– И сделай прическу! – сказал тоже строго, но через секунду рассмеялся:

– Чтобы гордилась страна!

Опешившая Люба ничего не ответила. Медленно затворила дверь и села на стул. Не пронесло…

Пришлось собираться. Правда, прическу Люба решила не делать: знала, что ее красота – в распущенных волосах. В этой медной реке с переливами.

И вечернее платье решила не надевать – перебьются! И муж, и страна. Пусть гордятся тем что есть.

Юбка по колено, скромный свитерок. Каблуки, конечно, наденет. Так, для блезиру. Осмотрела себя в зеркале – придирчиво, как всегда. Глаза на висках, рот как у рыбы. Негритянский такой… Тронула губы светлой помадой – подчеркивать это совсем ни к чему. Ресницы подкрасила. Все, обойдетесь!

Свитер цвета сочной травы – с откровенным и даже нескромным вырезом – Любе шел. Мотнула головой: водопад волос заструился, зажил своей жизнью. Нет, все ничего. И даже очень!

Точно ко времени – еще одна странность: Вова не был пунктуальным – муж был во дворе. Посигналил. Люба опять завелась: «Нельзя было звякнуть на сотовый? Стоит и гудит в свой клаксон!..»

Вышла и молча села в машину.

– Ну, и чего? – спросил муж. – Сейчас-то – чего?

– Да ничего! – буркнула Люба. – Не люблю я все это!..

Вова пожал плечом:

– Странная ты… Я же тебя не в горы зову! И не на уборку картошки! А в ресторан! На светский, так сказать, ужин! – И он радостно рассмеялся.

– Вот именно! – ответила Люба. – Все эти светские рауты… Ну, не по мне это! И ты это знаешь!

Последняя фраза прозвучала укоряюще.

Вова включил радио и стал подпевать Михаилу Кругу.

Люба молча смотрела в окно.

Ресторан был шикарным! Это сразу видно. По парковке и услужливому парковщику, принявшему у важного Вовы ключи. По швейцару с золотыми галунами, склонившемуся в почтительном поклоне. По встречающей девушке-менеджеру с внешностью «Мисс Вселенная», которая проводила их к столику. По интерьеру – пышному, золотисто-кудрявому, в стиле рококо или барокко. Люба в этом не разбиралась.