Ярослав Умный. Конунг Руси - Михаил Ланцов

– Василевс жалует тебе, нобилиссим, титул стратега фемы Венедия, – мягко улыбнувшись на фразу Ярослава, произнес магистр.

– Боюсь, что твои слова лишены смысла, – долго, очень долго промедлив, ответил наш герой.

– Почему?

– Я не подданный Василевса, а потому он не может мне жаловать никаких титулов. Тем более несуществующие. Ты считаешь меня диким пастухом, который погрязнет в восторгах от пустых слов?

– Сынок! – воскликнула Кассия. – Это большая честь!

– Честь? А как по мне – насмешка. С тем же успехом он мог бы меня назначить его наместником в Британии или Бельгики. Почему нет? А мог и легатом VI легиона.

– VI легиона? – переспросил тагмарх.

– Да. Legio VI Ferrata.

– А почему именно его? – поинтересовался магистр, которому все происходящее даже нравилось. Его ведь заранее предупредили, что Ярослав, скорее всего, откажется.

– Ну как же? Вы разве не слышали знаменитую песню? – И, перейдя на латынь, озвучил им свой условно художественный перевод, в котором, впрочем, сохранились рифма и ритм. Хотя немного и поплыл размер. – Пусть я давно у Ахерона, но сердцем я остался там, где знак шестого легиона все так же рвется в небеса! Все так же горд он и беспечен и как всегда неустрашим. Легионер, увы, не вечен, но слава Зевсу вечен Рим[41].

Лица византийской делегации от этих слов несколько вытянулись и напряглись. Им не понравилось то, что Ярослав обосновал вечность Рима благословением языческого божества. Тем, кто владел латынью. То есть практически всем, ибо знание латыни в те годы было важно для офицеров и чиновников в той же степени, что и греческий. Язык международного общения, как-никак.

– Что с вами? – усмехнулся наш герой.

– Ты римлянин, – с трудом выдавил магистр. – Ты правишь этими землями. И поэтому наш славный Василевс пожелал благословить тебя в этом славном деле.

– Да ты что? – наигранно воскликнул конунг, словно услышал что-то действительно удивительное. И снял шлем. От чего магистр очень заметно вздрогнул.

До этого он пялился на чисто выбритый подбородок Ярослава, не понимая, зачем он это его выскабливает и почему не носит бороду. Да удивительные янтарные глаза, сверкающие в вырезах развитой полумаски.

Теперь же вздрогнул, замер и медленно попятился.

Он никогда не видел Василевса Феофила без бороды. Но верхнюю часть его лица он помнил отлично. И теперь видел перед собой юную версию давно почившего монарха. Только глаза не черные, а словно пылающие янтарные. И бороды нет.

– Что с тобой, друг? – скривившись, поинтересовался Ярослав. – Увидел призрак прошлого?

– Да-а-а-а… это невероятно…

– Невероятно то, что попытались таким глупым и дерзким способом меня подчинить. На что вы рассчитывали?

– Но эти люди…

– Эти люди не подданные Василевса. И меня конунгом они выбрали добровольно. Добровольно, понимаешь? Надо быть дурным на всю голову, чтобы принять это предложение. Ты думаешь, они оценят эту глупую шутку? Давай я сейчас им скажу, что вы предлагаете им преклонить колено перед Василевсом за горсть зерна? И отойду в сторонку, наблюдая за тем, как они вас рвут в клочья. Давай? Что же ты?

– Это… это какой-то позор.

– Позор? – удивился Ярослав. – Почему же? Просто тот, кто это предложил, не знает местной жизни. Наивно судить о варварах, не зная того, чем они живут.

– Это предложил он сам.

– А кто у него был советник? Кто ему рассказывал о жизни и обычаях этих людей? Кто его держал в заблуждении в силу злого умысла или собственного скудоумия?

Выяснилось, что один из священников, что пытался в этих краях проповедовать. И вроде даже в чем-то преуспел. А потому считался в Константинополе серьезным знатоком жизни славян в частности и северян в целом.

– Так что же, нам уезжать? – Несколько растерянно и обескураженно спросил магистр, на которого Ярослав очень плотно наезжал, прессуя фактами и указывая на слепоту, глухоту и откровенную наивность.

– Уезжайте. Я не могу взять ваши подарки, не давая ничего взамен.

– А что ты можешь дать?

– Только союзный договор…

Лишь спустя полчаса после начала общения Ярослав разрешил византийским кораблям подойти к причалу и начать разгружать мешки с просом. Распустил ополчение Гнезда. Оставив, впрочем, в полной готовности всю свою дружину. И удалился с небольшой делегацией в крепость – беседовать.

– Присматривай за ними, – тихо произнес конунг, подойдя к Трюггви. – Не нравятся мне они. Очень не нравятся.

– Уже присматриваю, – так же тихо ответил тот, смотря при этом глаза в глаза Мануилу, что приметил его. Очень пристально и напряженно.

– Вы знакомы? – заметив это, поинтересовался Ярослав.

– Грабил его как-то, – отшутился Трюггви.

– Не переживай, – хлопнув по плечам скандинава, произнес конунг, – с Гнезда выдачи нет. А те, кто служат мне, под моей защитой. Даже если ты там всех его девок перепортил – то прошлое. Сейчас ты служишь мне и важно только это.

– Я понял, – очень серьезно произнес Трюггви, чуть поклонившись. После чего удалился…

Ярослав выступал только как дука Гнезда и эпарх крепости[42]. И заключал договор в весьма осторожных формулировках. Никаких явных обязательств. Просто союзный договор.

Со своей стороны Ярослав гарантировал свое неучастие в военных походах против Василевса и обещал предотвращать походы викингов на юг. Большие, во всяком случае. Что немало. Да, еще оставался обходной путь через Волгу и Дон. Но основной и самый удобный, через Днепр таким образом перекрывался для масштабных набегов северян.

Византия же обязывалась обеспечивать ежегодную продовольственную поддержку Гнезда и не чинить препятствий в торговле всем, кто приходит в земли ромеев от Василия. Самым же ценным во всем этом деле было, конечно же, просо, которое должны были ежегодно завозить по Днепру в изрядном количестве. Для Византии это пусть и не самая удобная, но операция, не требующая больших затрат. Выгоды же несущие значительные. Во всяком случае, несколько крупных набегов викингов на бассейн Черного моря учинили там страшные разорения. И платить такую небольшую цену за относительный покой региона – вполне разумный вариант.