Ворриор и Пиас. Гнев богов - Стелла Так

Чейн лишь грустно мне улыбнулся.

– Ты о чем?

– Я… не знаю. Обо всем.

Бог задумчиво склонил голову.

– Есть ли на свете место, которое помогло бы тебе почувствовать себя лучше?

Я растерянно нахмурилась.

– Марс?

Все закатили глаза.

– Он серьезно! – подтолкнул меня Эш, со знающим видом глядя на Чейна. – Назови ему место, которое тебе нравится.

– Гайд-парк. Мне нравится Гайд-парк, – сдавленно пробормотала я. Я часто бывала там, будучи ребенком. Даймонд время от времени водила меня туда. Иногда и Мэдокс, когда мог выбраться из ада. Это были умиротворяющие воспоминания о днях, когда я кормила уточек и гонялась за белками.

Чейн кивнул, подошел и протянул руки.

– Можно? – спросил он, заметив, как я вздрогнула от его прикосновения. Ужас, какая я трусиха.

– Что ты делаешь? – с недоверием спросила я, когда его пальцы скользнули по моему лбу.

– У меня есть еще пара трюков в запасе, – улыбнулся он. – Попытайся вспомнить какой-нибудь хороший день в Гайд-парке. Настолько детально, насколько возможно.

Хорошо… Я закрыла глаза и сосредоточилась, представляя, как сижу на влажной траве, а надо мной шелестит листва окружающих деревьев. Мэдокс бросает мяч, вернее, бросает в мою голову. Звенит детский смех…

Я открыла глаза и оказалась посреди Гайд-парка. Резко втянула носом прохладный и свежий воздух, который немного пах самим Лондоном. Травинки качались у меня под ногами, и я действительно заметила белку, бегущую по могучим каштанам. Но прекраснее всего был солнечный свет. Я почувствовала лучи на своем лице и заморгала. Казалось, что я десятилетиями была в темноте, а теперь вдруг вытянула голову к свету, словно цветок.

– Как здесь мило! Вау! – я взволнованно заерзала на скамейке и посмотрела на парней, которые с любопытством рассматривали местность. – Как ты это сделал? – ошеломленно спросила я Чейна, который прислонился к лавочке рядом со мной и задумчиво смотрел на играющих детей.

– Это часть магии. У меня есть доступ к воспоминаниям и эмоциям. Когда телом руководит Вирус, а я болтаюсь в его сознании бесполезным атавизмом, то создаю подобные иллюзии, чтобы хоть как-то занять время. Это успокаивает, – его губы растянулись в улыбке. – Вероятно, тебя тоже.

– Успокаивает, – прошептала я. – Действительно успокаивает.

– Боже, как же я скучаю по солнцу! – вздохнул Эш. Он прислонился спиной к моим ногам и с тоской глядел в небо. – Без него в Тартаре я совершенно бесполезен и все время чувствую себя усталым и слабым.

– У меня то же самое с луной, – согласился Сейлор.

Они с братом обменялись грустными взглядами. От тоски я вдруг ощутила ком в горле. Вот почему они еще спали как нормальные люди. Я уже задавалась этим вопросом. Разумеется, они оба тосковали, ведь все-таки были богами солнца и луны, которых не видели десятилетиями. Да и, наверное, всем богам, деятельность которых заключалась во взаимодействии с природой, было тяжело в Тартаре.

– Когда ты в последний раз видел солнце? – поинтересовалась я, нежно проводя по длинным и мягким, словно шелк, волосам Эша. Бог подобно кошке с наслаждением вытянулся в мою сторону, и я послушно почесала его голову. Птички чирикали, а я наконец смогла глубоко вздохнуть.

– М-м-м, мы с Сейлором упали почти пятьдесят лет назад. Наша мать – одна из Ор. Весна, если быть точнее.

Значит, богиня времен года.

– Однако не все знают, что… – Эш ухмыльнулся мне, – наш отец – Бисямон-тэн. Японский бог, страж севера.

Я хлопала глазами, не веря своим ушам.

– Вы… кто-кто он?

Сейлор засмеялся и начал возиться с моими отросшими волосами. Я позволила ему это делать во имя мира между нами. Они все ни в чем не упрекали меня, хотя имели на то причины, сидели в моих воспоминаниях и, кажется, нуждались в этом коротком украденном моменте тишины не меньше.

– Ты же не думаешь, что на свете живут только древнегреческие боги? – спросил Сейлор.

Я уставилась на него, беспомощно пожимая плечами.

– Ну-у… я знаю, что существует теория о множестве разных богов по всему миру, но не думала, что это правда.

– Это правда, – сказал Эш.

Его голос почему-то звучал печально.

– Но в мире богов все похоже на соревнование, кто дальше писает. Греки – абсолютная верховная власть. Кроме того, японские боги уже такие старые, что их осталась всего горстка, если и она еще жива, конечно.

Сейлор мрачно кивнул.

– Раньше существовали миллионы синтоистских богов.

– И что же с ними случилось? – спосила я, во рту пересохло.

– Древнегреческие боги уничтожили их ради создания своего тоталитарного режима, – пробормотал Эш. – Они поступили так со многими, и наш отец – один из немногочисленных последних японских богов, которые выжили.

Теперь в пересохшем рту стало как в пустыне.

– О-об этом я н-ничего не знала.

– Откуда бы тебе это знать? – грустно улыбнулся Эш. – Боги наверняка неохотно рассказывают об этом, а в Тартаре ты совсем недавно. Греков нужно остановить. Мы – единственный шанс, который остался у этого мира. Все остальные у него отняли греки.

Мы замолчали. Чириканье птичек вдруг стало уже не таким радостным, как прежде. Трава стала серой, и я отчетливо видела усталость на лицах товарищей. Они сражались. Намного дольше меня. Были смелыми и взялись за практически невыполнимую задачу. Я должна была помочь им и внести свою лепту, чтобы Сейлор мог снова увидеть луну, а Эш – солнце.

– Он хороший? Ваш отец? – спросила я.

Сейлор фыркнул.

– Он сумасшедший.

– Так вот в кого вы такие! – сказала я и получила подзатыльник. Заслуженно.

– Заткнись и преодолей уже свою паническую атаку.

– Ладно, ладно! – я подняла руки и сделала глубокий вдох.

Когда у ног приземлился мяч, я уставилась на него и осторожно подняла. По крайней мере, попыталась, потому что пальцы прошли как сквозь дым. Ну конечно. Это же была всего лишь иллюзия.

– Мэд, ты такой глупый! Почему все время я должна его догонять? – пропищал детский голосок.

К нам приближался топот. Гравий захрустел, и я вдруг уставилась в собственные глаза. В глаза шестилетней Ворриор. Я задержала дыхание, когда моя маленькая копия вдруг подняла мяч и поскакала обратно. Ей навстречу побежал мальчик. Его каштановые волосы были слишком длинными и хлестали по лицу. Он засмеялся, когда маленькая Ворриор пнула его в ногу, и поцеловал ее в нос. Маленькая Ворриор снова его пнула, а он показал ей язык и закричал на весь луг:

– Кто язык свой показал, тот любовь свою признал!