Девушка сбитого летчика - Инна Бачинская

– Все равно не уснуть, – настаивала Ольгица.

– А Волик? – спросила я.

– Он уже спит! – Ольгица рассмеялась и махнула рукой. – Мы без него.

Тон ее мне не понравился. Мы снова переглянулись. Что-то тут не то…

– Пошли! – Баська решительно полезла из машины. – Нужно хоть иногда расслабляться в хорошей компании.

Стеклянный лифт вознес нас на девятый этаж. Ольгица не сразу попала ключом в замочную скважину. Наконец дверь подалась, и Баська вошла первой. В большой прихожей горел свет – громадный матовый плафон в деревянной оправе казался произведением искусства. По стенам – вышитые крестьянские рушники под стеклом. Потолки под четыре метра. Ольгица распахнула стенной шкаф, сунула туда шубу, вместо того чтобы аккуратно повесить.

В гостиной тоже горел свет. Сияющая всеми цветами радуги хрустальная люстра с подвесками, среди них – несколько синих, не иначе сапфировых. Толстый ковер на полу, белый с синим. Отливающие стальным блеском шторы. Фарфоровые фигурки – женщины, лошади, фрукты. Тонко, дорого, в холодной цветовой гамме. Музей!

Мы с Баськой расположились на гигантском белом кожаном диване, Леша уселся в кресло. Ольгица, извинившись, упорхнула, крикнув из коридора, чтобы Леша разобрался с напитками. Батарея разнокалиберных бутылок красовалась на миниатюрном столике-шкафчике, хрусталь и серебро мягко светились в серванте. Баська достала массивные хрустальные стаканы, взглянула вопросительно, я кивнула: пусть будут стаканы и подставки, вырезанные из настоящего камня… Ольгица говорила – не то нефрит, не то яшма.

– Кто ее муж? – тихонько спросил Леша, шныряя взглядом по обстановке.

– Искусствовед, – сказала Баська. – Владимир Свиридов. Ты должен его знать. Ты же всех знаешь!

Леша пожал плечами. Я уже жалела, что поддалась настроению. В квартире Ольгицы я чувствую себя неуверенно. Мне все время кажется, что я что-нибудь разобью. Однажды я действительно разбила драгоценную чашку прозрачного фарфора, японскую. Я помню, как Ольгица засуетилась, замахала руками – ничего, мол, ах, какая ерунда! Бросилась оттирать салфетками кофейное пятно на ковре. Японские чашки она больше не подает – когда случается, мы пьем из итальянских, с розами, тоже потрясающе красивых. Не привыкла я распивать кофеи в музеях…

Она вернулась, толкая впереди себя стеклянный столик на колесах. На столике – дощечка с сырами, оливки в продолговатой тарелочке, крошечные кусочки черного хлеба. В гостиной запахло тонко и неприятно. Леша бросился на помощь.

Ольгица плюхнулась около нас. Леша разлил коньяк и ликер. Мы взяли стаканы.

– За встречу! – сказал Леша.

– А где Волик? – спросила я тихонько.

– Там, – махнула рукой Ольгица.

«Спит?» – хотела я спросить, но вовремя прикусила язык – может, его нет дома и Ольгица не хочет об этом… Не мое дело!

Потом мы болтали о всякой ерунде. Снова о последней с Баськой работе – сценарии «Алгоритм…». Даже повторять не хочется. Надеюсь, она передумает. Леша сказал, что, с точки зрения какого-нибудь яйцеголового интеллектуала, математика или программера, это, конечно, категорический нонсенс, но в качестве названия для дамского сериала сойдет. А то можно еще провести опрос общественного мнения – подходить к прохожим на улице и спрашивать, какие возникают мысли и ассоциации. Баська сразу загорелась, сказала, что идея – просто супер и она начнет прямо завтра.

– С утречка пораньше, – добавила я.

– Не надо быть таким пессимистом, – невпопад заметила Баська, допила ликер и по-вампирски облизнулась.

Леша опять разлил, и мы выпили. На сей раз за любовь, которая ждет за поворотом и вот-вот «нечаянно нагрянет».

Потом речь зашла о марках, и Ольгица отправилась в кабинет Волика за альбомом. Оказывается, Волик с детства собирает марки.

И тут вдруг раздался пронзительный вопль! Мы переглянулись. Вопль повторился. Мы вскочили и бросились из гостиной. Баська впереди, за ней Леша, я – замыкающей. На пороге кабинета стояла Ольгица, зажимая рот руками. Мы, сгрудившись, заглянули через ее плечо. В кресле у письменного стола полулежал Волик, пугающе неподвижный. На груди его расплывалось бесформенное красное пятно. Картина в богатой позолоченной раме – желтые и коричневые бесформенные полосы, не то потоки лавы, не то песчаный пляж и коричневая марсианская река, – сорванная, валялась на полу. Секретный сейф в стене за картиной был открыт и пуст, ящики стола выдвинуты, бумаги разбросаны. Я машинально взглянула на бронзовую статуэтку на столе – женщину с часами в поднятых руках. Часы показывали пятнадцать минут второго…

Дальнейшее стало кошмаром и слилось в какой-то липкий страшный временной сгусток. Леша взял на себя командование, мы же отпаивали Ольгицу валерьянкой. Приехали оперативники, и сразу стало шумно и тесно. С нами говорил человек, который представился полковником Кузнецовым. Сначала со всеми вместе, затем с каждым отдельно. Только через два с половиной часа нам, вконец измотанным, разрешили уехать, предварительно переписав адреса и номера телефонов. Баська хотела увезти Ольгицу, но той уехать не разрешили. И она, заплаканная, с размазанным гримом, не похожая на себя, даже не посмела нас проводить, только посмотрела затравленно вслед.

Всю дорогу в машине царило гнетущее молчание. Леша Добродеев привез нас в Баськину новостройку, расцеловал на прощание и с облегчением умчался. Баська, глядя вслед машине, сказала:

– Завтра накатает отчет глазами очевидца. Видела, как глазки загорелись? Бедный Волик!

Спать не хотелось, мы были слишком возбуждены, уничтожены, напуганы. Баська включила электрочайник. Я побрела в душ. Стояла под горячими струями до тех пор, пока Баська не отдернула занавеску и не закричала:

– Ты там живая?

Потом мы почти до семи сидели на кухне, обсуждали смерть Волика и будущее Ольгицы.

– Если бы она была дома, ее тоже убили бы, – сказала я.

– Повезло, – отозвалась Баська. – Слушай… – Она запнулась, помедлила и вдруг выпалила: – А это не она его? Какая-то она весь вечер была… неадекватная, стала уверять ни с того ни с сего, что он ее любит, что семья у них крепкая… Притащила нас к себе на ночь глядя, да еще с Лешкой, которого увидела первый раз в жизни, это с ее-то понятиями о приличиях! С каких щей?

– Ты с ума сошла! – только и сказала я. – Знаешь, он приходил ко мне… Волик.

– Приходил? – изумилась Баська. – Когда?

– Когда я вернулась домой… В понедельник.

– Зачем?

– Хотел поговорить.

– О чем?

– Об Ольгице. Сказал, что она ведет себя… – Я с ужасом посмотрела на Баську: – Неадекватно!

– А я тебе о чем? – вскрикнула Баська. – А почему ты не рассказала?

– Как-то выпустила из виду. Он пробыл у меня минут двадцать, а потом пришли Владик и Веник, и он сразу ушел. Опрокинул чашку с чаем…