Танковые асы вермахта. Воспоминания офицеров 35-го танкового полка. 1939–1945 - Ганс Шойфлер

Примерно через полтора часа в пешем строю подошел 1-й батальон 33-го пехотного полка и немедленно начал зачищать южную часть города от пехоты противника. В середине дня, когда русские вновь пошли вперед с тульского направления силами 6 тяжелых танков, поддерживаемых пехотой, 88-мм зениткам удалось подбить 3 из них, а оставшиеся немедленно отступили.

В это время 2-й дивизион 103-го моторизованного артиллерийского полка занял огневые позиции в городе и начал обстрел все еще численно превосходящих сил противника. Вечером в пешем строю подошла моторизованная пехота. По пути в город она была атакована. В этот момент западный мост был наконец взят и с северо-восточной окраины города началась его зачистка от русской пехоты. В полночь прибыли передовые подразделения левого фланга боевой группы дивизии (4-я пехотная бригада).

Нам не удалось полностью зачистить город вплоть до следующего дня, и после наступления темноты последовало еще несколько атак тяжелых танков противника, в ходе которых еще два из них были подбиты.

Вплоть до самого вечера ситуация с боеприпасами оставалась источником беспокойства. Господствующую высоту на северо-западе никак не удавалось отбить у противника. У русских было там две дивизии – 6-я гвардейская и 41-я кавалерийская, – а также 7 батарей, в том числе тяжелых и дальнобойных, и тяжелые танки. Их артиллерия, в отличие от нашей, не испытывала недостатка в боеприпасах.

Баланс? В период с 4 октября (начало наступления на Орел) до 10 октября (взятие Мценска) боевая группа понесла следующие потери личного состава и боевой техники:

убитых: 2 офицера, 22 унтер-офицера и рядовых;

раненых: 7 офицеров, 76 унтер-офицеров и рядовых;

безвозвратные потери: 8 танков, 2 88-мм зенитных орудия, 1 105-мм орудие и 1 105-мм легкая гаубица.

Временное выбытие из строя танков в результате боевых повреждений: 10.

Противник понес следующие потери:

366 пленных;

38 танков;

18 орудий;

7 «катюш»;

45 грузовиков и тягачей;

6 минометов;

24 пулемета[41].

Из дневников Ганса Шойфлера

13 октября. С одной стороны, мы были напуганы, оставляя командный пункт в Волково, который в течение многих дней находился под мощным обстрелом русской артиллерии. Истебители-бомбардировщики и бомбардировщики постоянно крыли нас так, что мы чуть не пошли ростками в картофельных ямах. Иногда мы были счастливы, когда нас отправляли искать порыв линии, поскольку это означало хоть какую-то смену обстановки и разнообразие. Наземные линии связи повреждались снова и снова. Едва нам выпадал час спокойствия, как наши танки и артиллерийские тягачи опять разрывали их. Поэтому, когда мы покидали командный пункт, слез никто не лил, тем не менее из всех возможных мест оказаться в аду у Мценска было немного тревожно. Маршрут просматривался противником на всем протяжении. Русские регулярно устраивали «охоту на кроликов», когда мы оказывались на перекрестках, проезде под железной дорогой и прежде всего на мосту.

В 16:00 мы отдельными группами покинули Волково. Казалось, нам сильно повезло, поскольку над долиной реки Зуша повисли густые клочья тумана. Мы не могли разглядеть возвышенности на противоположном берегу реки. А это означало, что парни на той стороне тоже не могли нас видеть. Широко рассредоточившись, мы прокрались к мосту. Переждав артиллерийский залп, мы без потерь пересекли временный мост. Затем заняли приготовленный командный пункт в центре города. Хотя на возвышенности прямо перед нашим носом было полно русской артиллерии, артиллерийский огонь в тот момент был сносный. Но к вечеру началось. Мы находились прямо в середине проложенных наземных линий связи. На нас обрушивался залп за залпом. Мы были счастливы, вернувшись на командный пункт. Когда обрушился шквал огня, мы похватали свои одеяла и спустились в подвал, в пекарню. Сначала спали там хорошо, но, когда внутрь влетело окно вместе с рамой, я мгновенно проснулся. Двери были разбиты; штукатурка сыпалась со стен. Снаряд за снарядом рвались во внутреннем дворе. Разумеется, все наземные линии связи были давно порваны. Мы подготовились искать разрывы, когда полковник фон Заукен приказал нам немного подождать, пока утихнет самый свирепый обстрел. Затем мы устремились во внутренний двор. Что за прелестная картина! Наши машины были изрешечены осколками; шины спущены. Ни одна машина не работала; большая часть радиооборудования разбита. Прямое попадание уничтожило телефонную станцию. Все линии связи шли через нее. У нас не было много времени на все это; нам скоро следовало бежать, поскольку мы уже снова слышали странный отрывистый вой со всех сторон. Казалось, русские запустили в нас все свои боеприпасы! То было фантастическое советское оружие, «сталинские оргбны» («катюши». – Ред.)! Неплохое, заметьте!

Белые как мел, мы сидели в подвале перед коммутатором; это редкость, что наземная линия связи уцелела. Мы едва починили ее, как представление началось опять! Постепенно это начинало действовать на нервы. Всякий раз, как русские видели нас на улицах, фейерверк запускали снова: мииию-ратш, мииию-ратш! А между этими легкими снарядами разрывалось несколько тяжелых, сотрясая наш закуток. Русские стреляли в каждого солдата. Неудивительно, поскольку мы практически прыгали у них перед носом, как на сервировочном блюде. Ремонтники постоянно сновали туда и обратно. Им приходилось перебежками носиться от дома к дому и на брюхе латать перебитые линии связи. Задыхаясь, они с трудом спускались по лестнице, переводили дыхание и затем убегали чинить следующую линию. Радиосвязи тоже не было, поскольку радисты не могли сидеть в своих машинах. Пользоваться можно было лишь оборудованием в бронированных машинах. Чтобы связаться с дивизией, мы сняли рацию с машины и перенесли ее в подвал. Но кабель антенны или саму антенну снова и снова разбивали осколки снарядов. Несмотря на это, переноска рации сняла громадный груз с наших плеч. Нам не надо было выходить, чтобы произвести ремонт, пока у русских не пройдет приступ ярости. Постепенно мы перешли к нормальной работе. Полки и батальоны последовали нашему примеру. Мы настроили второй приемник для них на общую частоту.

18 октября. Только что «Штуки» (Ю-87) поднялись над возвышенностью и сбросили свой бомбовый груз. Их бомбы упали посреди столь ненавистной нам русской артиллерийской позиции. Мы могли видеть бегущих русских невооруженным глазом. Но затем самолеты улетели, и мы остались расплачиваться по счетам. На нас обрушился град огня, словно русские хотели сказать: «Не лезьте! Мы по-прежнему здесь!» Они палили 10 минут из всего, что у них было, а было у них на удивление много стволов. Взрывная волна от разрывов снарядов задула свечи в подвале. В темноте мы услышали со всех сторон крики раненых и заваленных: