Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - Ричард МакГрегор

Помимо избитой традиционной идеологии, штабные колледжи пытаются пропитать армию новыми националистическими настроениями, которые подогревает КПК. Но даже здесь партию ждет множество ловушек, коль скоро политические дебаты ведут к появлению групп, расходящихся по вопросу истинной миссии вооруженных сил. Разбухающий военный бюджет Китая сильно возбудил неонационалистическую интеллигенцию и часть широких слоев населения, которые в сильной армии — и даже потенциальной будущей войне — видят чуть ли не Спасителя, не обращая внимания на степень готовности НОАК к сражению.

В глазах этой толпы столкновение цивилизаций и выход Китая на вершину после столетия унижений и есть тот благородный путь, которому должна следовать страна. Ван Сяодун, известный демагог-консерватор, любит цитировать модные теории дарвинистской социобиологии, настаивая на возрождении и стимуляции былого воинственного духа Китая. «В отсутствие внешнего давления биологический вид деградирует, — пишет он в гипернационалистическом бестселлере 2009 г. под названием «Китай сердится». — То же самое относится и к человеческим обществам». Задайте Вану вопрос: «Почему мы сражаемся?», и он ответит, дескать, не ради победы в неизбежной войне, а ради самой битвы и кровной чести страны.

Мало найдется реформ, столь же опасных для партии, как модернизация вооруженных сил. Чем сильнее КПК толкает армию на путь превращения в современную боевую силу, тем выше риск, что военный истеблишмент сорвется со своих традиционных швартовов и примется следовать собственным автономным инстинктам вразрез со взглядами политических хозяев. По словам китайских офицеров и ученых, эта тенденция успела закрепиться. «Наша армия становится более профессиональной и, стало быть, в большей степени национальной, а не околопартийной, — утверждает один из пекинских профессоров, видный специалист по международным отношениям. — Мы просто не можем произнести это вслух».

Жестоким подавлением демонстраций 1989 г. НОАК в конечном счете доказала, что готова исполнить свой долг и защитить КПК в момент наивысшей опасности. Однако военная машина, решавшая эту задачу, — неповоротливая, чрезмерно раздутая, недостаточно механизированная, оснащенная устаревшим оружием, складированным на удаленных базах со времен холодной войны, — плохо подходила для предстоящей миссии. Новая НОАК, строительство которой партия ведет уже сегодня, будет иметь несколько ролей. Она станет инструментом управления государственными делами Китая на международной арене, защитником родины за ее пределами, и полицейской дубинкой дома. Охрана партийной власти в будущем потребует от армии не только умения расстреливать безоружных протестантов на городских улицах.

В конце 1950-х гг., когда Китай нашел у себя нефть, в стране не имелось гигантов типа «Стандард ойл» или «Экссон», которым государство могло бы поручить задачу извлечь это сырье из недр. Тогда Мао обратил взор на человека по прозвищу «Однорукий генерал», который во главе десятков тысяч военнослужащих занялся бы освоением северо-восточных нефтепромыслов. Юй Цюли, родившийся в 1914 г. и вступивший в партию еще подростком, сделал военную карьеру на посту политработника, сражаясь с японцами, а затем и с внутренними врагами-чанкайшистами. Левую руку он потерял в 1936 г, во время Великого похода, и с тех пор это всегда напоминало о его героическом боевом прошлом. После прихода КПК к власти Юй работал в центральном военном аппарате, но в 1958 г. был назначен на пост министра нефтяной промышленности — работа, которая превратила его в одного из самых известных коммунистических промышленников Китая.

Он не пробыл на новом посту и года, когда были открыты громадные запасы нефти в Дацине, отдаленном уголке Маньчжурии, который летом превращается в сплошное комариное болото, а зимой сковывается лютой стужей. Отчаянно нуждаясь в квалифицированных рабочих руках, Юй обратился к самому крупному работодателю страны — армии. После войны в Корее НОАК насчитывала 5,5 миллионов человек, если сложить вместе сухопутные войска, ВМФ и ВВС. Мао разрешил демобилизовать 30 тысяч. Эти люди были направлены в Дацин для работы на промыслах. Аналогичный приказ получили и три тысячи бывших офицеров. Армия была естественной средой для нетерпеливых вербовщиков вроде Юя. К началу 1950-х гг. НОАК успела приобрести промышленное ноу-хау благодаря упору на развитие зарождающейся национальной нефтегазовой промышленности; в частности, в 19-й армии имелась даже целая дивизия, которая стала первым «нефтесаперным» подразделением коммунистического Китая. Непосредственно в Дацине военные строители спешно прокладывали дороги, трубопроводы, возводили насосные станции и прочие компоненты базовой инфраструктуры.

Когда в марте i960 г. в нефтяную столицу Китая начали прибывать демобилизованные солдаты и офицеры, многие из которых были участниками корейской войны, гонка за скорейшее освоение месторождения получила название «битвы за Дацин». Премьер Госсовета Чжоу Эньлай, обращаясь к руководству промысла, сравнил секретаря горкома с маршалом, который лично находится на передовой. «Соберите все свои силы для битвы на полное уничтожение, — призывал Чжоу нефтяников, — и отбивайте у врага один фронт за другим».

С момента своего основания НОАК всегда выполняла факультативные функции, помимо чисто военных задач. Армия в буквальном смысле занималась бизнесом, в частности, для пополнения своего скудного бюджета. Также армия выделяла целые военные части, от имени страны направляя их на промышленные объекты типа дацинского месторождения. Миллионы военнослужащих были демобилизованы в конце 1950-х гг., еще один миллион — в середине 1980-х гг… Перед правительством встала задача трудоустроить всех этих людей. Бывшие солдаты заселяли отдаленные районы, облегчая нагрузку на бюджет и одновременно обеспечивая стратегические территории квалифицированной рабочей силой. Порядка 170 тысяч бывших военнослужащих НОАК сформировали в начале 1950-х гг. Синьцзянский солдатский корпус, который впоследствии стал громадной бизнес-империей с собственными силами безопасности. Еще 80 тысяч человек были направлены в территориальные промышленные организации. Когда Дэн провел первую армейскую чистку в 1981 г., 57 тысяч демобилизованных мужчин и женщин пополнили ряды правоохранительной системы. Многие переквалифицировались в судей, хотя большинство ни разу не бывали в судебных залах, не говоря уже о получении юридического образования. В 1982 г. десятки тысяч бывших солдат уехали в Шэньчжэнь, новую экономическую зону, для работы на стройках.

Предпринимательская деятельность НОАК резко усилилась в 1980-е гг. по настоянию Дэн Сяопина, который хотел сфокусировать бюджетные затраты в первую очередь на экономическом развитии. Коммерческая империя НОАК достигла пика в конце 1980-х гг., когда армия насчитывала почти 20 тысяч фирм и предприятий. Помимо нефтяного направления, выросшего из дацинского проекта, военные приложили руку к самым разным видам бизнеса, начиная с пятизвездочных отелей, фармацевтики и легкой промышленности и заканчивая торговлей и контрабандой, не говоря уже о поставках вооружений на экспорт. По идее прибыль должна была направляться на улучшение быта простых солдат. В действительности основной поток денег пополнял карманы корыстных генералов, их родственников и закадычных друзей.

Вооруженные силы, еще более засекреченные, чем сама партия, сделались государством в государстве, где тайные коммерческие интересы офицеров соседствуют с их обязанностью защищать КПК и страну. Бизнес отвлек внимание множества высших военачальников и развратил их. В свою очередь, опора на прибыль от околоармейских предприятий исказила механизм управления военным бюджетом. По сравнению с национальной экономикой, войска показали себя неповоротливым увальнем, который отстает по темпам модернизации и плохо приспособлен к решению множественных стратегических, экономических и социальных проблем, обременяющих гражданские власти. Когда в начале 1990-х гг. экономика резко рванула вперед, партия постановила, что пришло время ускоренной реструктуризации вооруженных сил, и стала понуждать НОАК наверстывать упущенное.