Замок четырех ветров - Валерия Вербинина

– Я на вас жаловаться буду, – уныло сипел он, навалившись на перегородку, – три шкуры дерете… Вес лишний выдумали… А хоть бы и так! Могли бы войти в положение и отправить… По-очта! Тоже мне… насажали вас тут на нашу голову…

Он клевал, и клевал, и клевал меня из-за того, что ему не хотелось платить лишние пять копеек, и под конец я не выдержала.

– Вас никто не заставляет пользоваться услугами почты, – сказала я высоким, подрагивающим голосом. – Можете сами отвезти…

Он злобно сверкнул на меня поросячьими глазками, и, расплачиваясь, понизил голос и шепнул:

– Сучка! Дрянь…

День был безнадежно испорчен – и не только из-за этого хама, который всякий раз норовил всучить свои бандероли по заниженной цене, а в лавке обсчитывал, не стесняясь. Наконец, без двух минут пять Джон Иванович прошествовал к входной двери, чтобы запереть ее, и тут ожил телеграфный аппарат. Не дожидаясь, когда Гофман примет телеграмму, я двинулась в кабинет, где сидел отец.

– Арнольд уже ждет нас возле почты, чтобы везти в замок, – сказала я.

– Что-то случилось? – спросил отец, внимательно поглядев на меня.

– Так, ничего. Посетитель нагрубил.

Отец нахмурился.

– Ты должна была вызвать меня, я бы с ним разобрался.

– Ты бы ничего не смог поделать. Он мне сказал гадость так, что другие не слышали.

Отец натянул свой плащ, я облачилась в пальто, и тут на пороге показался Джон Иванович в сопровождении телеграфиста.

– Я думаю, что так будет разумнее всего, – произнес Гофман.

– Пришла срочная телеграмма для графини Рейтерн, – сказал начальник почты, обращаясь к моему отцу. – Поскольку вы как раз едете туда, я подумал…

– Да-да, Джон Иванович, разумеется, мы доставим ей телеграмму, – проговорил отец.

– Хоть это и не входит в ваши обязанности, – добавил Джон Иванович, – я ценю вашу помощь. Полагаю, что телеграмма важная, иначе я не стал бы вас беспокоить.

Сидя в гостиной, графиня Рейтерн читала стихи какого-то немецкого поэта. Узнав о телеграмме, она приподняла тонкие брови.

– Наверное, это от моего отца. – Она распечатала конверт и пробежала глазами текст.

– Что случилось? – спросил Кристиан, только что вошедший в дверь.

– Твой дедушка навестит нас в эти выходные, – сказала графиня небрежно. Но сын тотчас же напрягся.

– Этого еще не хватало!

– Кристиан, – вполголоса промолвила графиня, глазами указывая на нас с отцом, – прошу вас.

– Только бы в дороге с ним ничего не случилось, – дерзко промолвил граф.

Его мать нахмурилась.

– Меня обеспокоило ваше поведение, и я попросила его вернуться. Вот и все!

– Повода для беспокойства больше нет, – отрезал Кристиан. – Я подумал и решил, что жить мне больше по вкусу. Пошлите ему телеграмму, что все в порядке и его услуги больше не понадобятся.

– А Беттина?

– Что – Беттина?

– До меня дошли слухи, – с неудовольствием промолвила графиня, покачивая носком изящнейшей туфельки, – что ей ни с того ни с сего взбрело в голову осмотреть достопримечательности города Митавы.

– О! – протянул Кристиан. – Так этот верзила фон Гернер не оправдал ее ожиданий, и она решила вспомнить обо мне? – Его глаза сверкнули. – Какие достопримечательности могут быть в Митаве – сушеная мумия герцога Бирона, что ли? Ни один здравомыслящий человек не поедет ради этого за тридевять земель…

– Кристиан! – Графиня повысила голос. – Прошу прощения, герр Ланин, и вы, фрейлейн… Но мне надо поговорить с сыном наедине.

– Ничего страшного, сударыня, – ответил мой отец. – Мы все равно собирались уйти.

Я поднялась к себе, но чувствовала себя настолько не в своей тарелке, что опустилась в кресло, забыв снять пальто. Итак, доктор Фридрихсон возвращается, потому что графиню встревожила попытка самоубийства ее сына. Но мне не было до старого доктора никакого дела, и не из-за него я так переживала. Дело было в той, которую звали Беттина и которая происходила из немецкой фамилии с горделивой приставкой «фон». Раньше графиня считала ее подходящей парой своему сыну, а теперь ее тревожило, что Беттина собралась ехать в Митаву – и, вероятно, заодно навестить знакомых, которые находятся в Курляндии.

«Верзила фон Гернер… Почему Кристиан сказал, что тот не оправдал ее ожиданий? А, понимаю… Понимаю. Беттина прислала Кристиану письмо через своего кузена… и, может быть, даже не одно… Зачем писать тому, кто тебе безразличен? Кристиан вовсе не глуп, и он уловил перемену в отношении к себе… Но он не писал ей. Я знаю это совершенно точно благодаря своей работе… Он не отправлял ей ни одного письма, и телеграмм он тоже не посылал. Он больше не любит ее… Или не хочет показывать ей, как он страдает без нее? Как бы мне узнать, питает ли он до сих пор к ней какие-то чувства или… или его сердце свободно…»

«Даже если его сердце свободно, не обязательно это что-то тебе даст», – прогнусил противный голос здравого смысла.

Тут я сообразила, что сижу в пальто в кресле XVIII века, и поспешно вскочила.

– Ружка!

Утром Минна пообещала мне, что слуги будут следить за рысью и постараются не выпускать ее из виду. Обычно, когда я возвращалась, Ружка бежала мне навстречу еще в саду или догоняла меня в кабинете. Но сейчас ее нигде не было.

– Ружка!

Освободившись от пальто, я отправилась искать рысь. Креслер уверял, что последний раз видел ее около трех, она бродила по террасе. Но ни на одной из террас замка Ружки не оказалось. Минна, Лиза и повар не могли мне ничего сообщить. Теодор сидел со своей парализованной женой, которая смотрела в пространство безучастным взором, и читал ей вслух немецкую газету. Я надела пальто и побежала в сад, надеясь встретить там Ружку, но рыси не было. Арнольд ничего не знал, как и сторож.

– Не беспокойтесь, фрейлейн, – сказал сторож, – что ей станется… Она мою собаку загрызла за несколько минут. Побегает где-нибудь и вернется…

Я бросилась к пруду, потом углубилась в лес и кричала там до хрипоты, зовя Ружку. Она не показывалась. Воображение рисовало мне картины одна другой страшнее: что мою рысь убили крестьяне или застрелили охотники, польстившись на ее роскошный мех. Шатаясь от горя, я брела по тропинке, и слезы ручьями текли у меня по щекам. Бедная моя Ружка, я не уследила за ней, и теперь она убежала, а может быть, погибла по моей вине. Захлебываясь слезами, я вспоминала, какой крошечной она была, когда мне ее принесли, как я ее кормила, возилась с ней, как отгоняла Лива, чтобы он не причинил ей вреда…

– Лив! – закричала я. – Ну конечно, Лив…

И я что есть духу поспешила обратно в замок, чтобы найти Арнольда – но, поглощенная своими мыслями, не заметила в саду человека и врезалась в него со всего маху. Тот сдавленно взвыл и отскочил.