Штык-молодец. Суворов против Вашингтона - Александр Больных

– Александр Васильевич, дозвольте все-таки мне, – предложил генерал Леонтьев, время от времени морщась, похоже, перевязанная левая рука все-таки изрядно болела.

– Пустое, батенька, пустое, – остановил его Суворов. – Сейчас нужно нанести один сильный удар, и они сломаются. И это лучше сделать мне.

Он быстрым шагом, чуть ли не вприпрыжку, подбежал к строящейся колонне.

– Здорово, молодцы! – Голос его вдруг окреп.

– Здрав-жал-ваш-прев! – дружно рявкнули мушкатеры.

– Значит так, молодцы. Сейчас мы пойдем в атаку. Нужно как можно быстрее форсировать мост, пушек там уже нет, но стреляют они, канальи, здорово, а потому надо поспешать. Значит – ранцы долой!

Солдаты удивленно переглянулись, но положили мушкеты и начали расстегивать перевязи.

– Быстрее, быстрее, – нетерпеливо подгонял Суворов. – Они не должны опомниться, пока пушки нагоняют на них страх.

Его приказ подхватили капралы, и вскоре полк избавился от ранцев. Суворов встал в голову колонны рядом со знаменщиком, когда полковник попытался было оттеснить его, Александр Васильевич так глянул, что несчастный в момент прижух. Колонна быстрым шагом двинулась вперед, но едва она показалась из-за пригорка от прямой дороги, ведущей к мосту, как снова замигали вспышки американских выстрелов. Несколько человек упали, а потом произошло неожиданное – егеря не выдержали. Видно слишком болезненными оказались воспоминания о первой неудачной атаке, потому что поредевший батальон вдруг замялся и начал топтаться на месте. Апшеронцы с разбега уткнулись им в спину, и колонны перемешались, превратившись в беспорядочную толпу, от строя не осталось решительно ничего. Напрасно Суворов и командир апшеронцев пытались восстановить порядок, среди егерей началась откровенная паника. Они сначала поодиночке, потом группами начали разбегаться в стороны, не в силах более выносить убийственный огонь американцев. И вот уже перед апшеронцами сама собой открылась дорога, устланная телами в зеленых мундирах. Суворов невольно дернул щекой, да, потери оказались куда как велики, немудрено, что егеря не выдержали, тем более что у них перебили почти всех офицеров. Ему еще ранее говорили об этой привычке американцев – в первую голову отстреливать всех офицеров. Пожалуй, напрасно он посмеивался над англичанами.

Все эти мысли с быстротой молнии промелькнули и исчезли. Мушкатеры бросились дальше, и теперь уже пули ударили по ним. Вот, всплеснув руками, упал командир первого батальона, рядом рухнули еще несколько солдат, чье-то тело беспомощно перевесилось через перила моста. И вдруг голова колонны замедлила шаг, едва только взошла на мост, ряды ее невольно уплотнились, и теперь буквально каждая вражеская пуля находила цель. Александр Васильевич выругал себя. Поспешил он с этой атакой, сильно поспешил. Надо было дать время артиллерии получше расчистить заросли на том берегу реки. Развернул бы три-четыре батареи, смел бы мятежников гранатами и картечами, и штурм был бы проще. А ну как американцы подожгли бы мост? Тоже неладно вышло бы.

А в это время колонна совсем остановилась, сделала шаг назад, второй… И покатилась все быстрее обратно к пригорку. Видно было, как капралы что-то пытаются кричать, но их увлекает людским потоком. Такого еще не бывало, чтобы русский солдат отступил перед неприятелем! Полковник метался, как бесноватый у входа на мост, пытаясь остановить их, но вдруг пошатнулся и схватился за плечо, потом медленно опустился на колени – новая пуля достала и его. Знамя полка заметалось подстреленной птицей, потом плавно взмахнуло крылом и тоже опустилось на землю.

– Проклятье! – невольно вырвалось у Суворова, и он, не мешкая ни секунды, бросился вниз с пригорка к входу на мост, где в пыли и крови лежало знамя.

– Стой, Александр Васильевич! Стой! – заполошно крикнул Леонтьев, да куда там.

Расталкивая солдат, генерал рвался вперед. Солнце уже сияло вовсю, и теперь русский корпус был виден противнику, как на ладони. Если бы только на той стороне реки находилась любая из европейских армий, она бы не замедлила перейти в контратаку. Пока среди русских полков царит сумятица, этот удар принес бы ей победу, но там стояли всего лишь американцы. Они умели метко стрелять, это Суворов был вынужден признать – но и только! А еще он ругал себя за неправильный расчет, не принял он во внимание этой меткой стрельбы, не сталкивался с таким в Европе, даже под Кунерсдорфом хваленые прусские гренадеры не показали ничего подобного. И теперь ему придется отвечать перед богом за всех, кто лежит на этом проклятом мосту и перед ним. Он подхватил упавшее знамя и поднял его высоко вверх.

– Братцы, вперед! За мной!

Стоявшие рядом апшеронцы удивленно посмотрели на генерала, но послушно побежали за ним. Впрочем, недолго Суворов возглавлял колонну, молодые, здоровые парни быстро обогнали его, быстро взбежав на мост. Но тут по ним снова ударил свинцовый ливень, наверное, американцам помогал сам дьявол, потому что коса смерти сносила мушкатеров чуть не десятками.

Солдаты бежали мимо него, втянув головы в плечи. Ружья они держали вертикально, чтобы случайно не поранить товарищей в давке на мосту. Когда первые уже были посреди моста, опомнившиеся американцы усилили огонь. Мушкетные пули с противным свистом летели над головой, временами раздавался резкий треск – это пуля ударяла в дерево перил или настила, расщепив его. Но чаще звучал глухой шлепок, когда она попадала в грудь одного из солдат, заполнивших мост, и тогда следовал отчаянный вскрик. Суворов дернулся было, чтобы снова прорваться в первый ряд, но двое дюжих мушкатеров, словно бы невзначай, сомкнули плечи, и он уткнулся в глухую стену, поэтому ему оставалось лишь вытягивать шею в надежде получше разглядеть происходящее. Как и ранее, потери были ужасающими, тела валились одно на другое, но солдаты все-таки рвались вперед.

– Вперед! – крикнул Суворов, надрывая голос. – Не останавливаться! Вперед, чудо-богатыри!

Глухой рев был ему ответом, ругательства, матерщина, однако он почувствовал, что люди снова заколебались. До сих пор русским не приводилось сталкиваться с таким плотным и метким огнем, даже прусские гренадеры стреляли хуже, а про турок и говорить не приходилось, те палили в белый свет, как в копеечку. Бешеная пальба продолжалась, и в какой-то момент мушкатеры заколебались.

– Нет! – закричал Суворов, срывая голос. – Вперед!

Неимоверным усилием он оттолкнул преграждавших ему путь солдат и, ступая по еще трепещущим телам, протиснулся вперед. К своему ужасу, он увидел, что первые ряды начали припадать к мосту, пытаясь укрыться хотя бы за трупами товарищей.

– Вперед! – снова крикнул он, поднимая полковое знамя.

Но солдаты не двигались, они даже не решались смотреть в глаза своему командиру.

– Проклятье! Трусы! Смотрите, как умирает Суворов! – И он бросился вперед.

– Генерал! – крикнул егерский поручик, по лицу которого струилась кровь. – Нельзя! Если вы погибнете, все пропало!

Но Суворов, не слушая никого, шел вперед.