Песочный человек - Ларс Кеплер

Удивительно, как легко высохнуть, когда нет длинных волос. Сага просто вытерла голову полотенцем.

Достала самое простое белье, какое только нашлось. Белый спортивный лифчик и трусы, которые она надевала только во время месячных. Джинсы, черная футболка, застиранная спортивная кофта.

Обычно Сага не испытывала беспокойства, но тут у нее вдруг свело желудок.

Было уже почти двадцать минут седьмого. За ней приедут через одиннадцать минут. Наручные часы Сага положила на прикроватный столик, возле стакана с водой. Там, куда она направляется, время умерло.

Сначала ее поместят в следственную тюрьму Крунуберг, но там она пробудет всего пару часов, а потом посадят в тюремный автобус и отвезут в Катринехольм. В больнице Карсудден она проведет несколько дней, прежде чем будет выполнено распоряжение о переводе в Лёвенстрёмскую больницу.

Сага медленно прошла по квартире, выключила свет, выдернула провода, потом вернулась в прихожую и натянула зеленую куртку.

Задание не такое уж трудное, снова подумала она.

Юрек Вальтер – пожилой человек, его накачивают тяжелыми лекарствами, его реакции притупились.

Сага знала, что он виновен в чудовищных вещах, но единственное, что она могла сделать, – это сохранять спокойствие, ждать, когда он подойдет ближе, когда он скажет что-нибудь, что может оказаться полезным.

Это или сработает, или нет.

Пора спускаться вниз.

Сага потушила свет в прихожей и вышла на лестничную клетку.

Она выбросила из холодильника все мясное, но никого не попросила присматривать за квартирой, поливать цветы и позаботиться о почте.

Сага заперла дверь на оба замка и спустилась по лестнице. Когда она увидела ждущую на темной улице служебную машину пенитенциарного ведомства, в ней затянуло свою песню беспокойство.

Сага открыла дверцу и села рядом с Поллоком.

– Автостопщиков подбирать опасно. – Она попыталась улыбнуться.

– Поспала хоть немного?

– Немного. – Сага пристегнула ремень.

– Я знаю, что ты в курсе, – сказал Поллок, искоса поглядывая на нее, – но все же хочу напомнить: не пытайся манипулировать Вальтером, чтобы добыть информацию.

Он переключил скорость, и машина покатила по пустой улице.

– Это почти самое трудное, – призналась Сага. – А если он будет говорить исключительно о футболе? Или вообще не будет говорить?

– Значит, так тому и быть. Ничего не поделаешь.

– А вдруг Фелисии осталось жить всего несколько дней…

– Это не твоя вина. В нашей операции все зависит от удачи, это все понимают, и все с этим согласны. Рассуждать, каким может быть результат, – последнее дело. То, что ты делаешь, никак не связано с нынешним расследованием. Микаэля продолжают допрашивать, мы отрабатываем старые следы и…

– Но никто не верит… никто не верит, что мы спасем Фелисию, если Вальтер не заговорит со мной.

– Не думай об этом.

– Тогда перестану прямо сейчас, – улыбнулась Сага.

– Хорошо.

Сага стала потопывать ногами и вдруг чихнула, уткнув нос в сгиб локтя. Голубые глаза все еще были как стекло, словно какая-то ее часть сделала шаг назад и наблюдала происходящее со стороны.

Мимо плыли темные дома.

Сага сложила ключи, записную книжку и прочие мелочи в специальный пакет с эмблемой пенитенциарного ведомства.

Уже перед следственной тюрьмой Крунуберг Поллок протянул Саге оптоволоконный микрофон в силиконовой капсуле и маленькую упаковку масла.

– Жирное замедляет опорожнение желудка, – пояснил он. – Но я все же думаю, что тебе не придется ждать дольше четырех часов.

Сага развернула упаковку, проглотила масло и посмотрела на микрофон в мягкой капсуле. Похож на насекомое в янтаре. Сага взяла себя в руки, сунула капсулу в рот, запрокинула голову и глотнула. В пищеводе кольнуло, и Сагу прошиб пот, когда микрофон медленно скользнул вниз.

Утром все еще было темно, как ночью. В женском отделении тюрьмы Крунуберг горели все лампы.

Сага сделала два шага вперед и остановилась, когда ей велели остановиться. Она хотела замкнуться в себе, сделать себя непроницаемой для окружающего мира и ни на кого не смотрела.

Что-то потрескивало в батарее.

Натан Поллок положил пакет с вещами Саги на стойку, получил квитанцию и ушел.

Отныне Саге придется справляться самой со всем, что бы с ней ни случилось.

Автоматическая дверь долго жужжала, а потом внезапно замолкла.

Никто не смотрел на Сагу, но она заметила, что тюремные служащие посерьезнели, поняв, что она – преступник самого высокого уровня опасности, какой только существует.

Пока за ней не придет автобус, ее следует держать в строгой изоляции.

Сага стояла неподвижно, не отрывая глаз от желтого линолеума и не отвечая на вопросы.

Перед тем как проводить ее по коридору в кабинет, где проводился личный обыск, ее осмотрели.

Две атлетически сложенные женщины обсуждали новый телесериал, вводя Сагу в дверь без окошка. Помещение, где обыскивали вновь прибывших, походило на комнату для медосмотра, с узкой койкой, затянутой хрустящей бумагой, и запертым шкафом у стены.

– Раздевайся догола, – равнодушно сказала одна из женщин, натягивая латексные перчатки.

Сага сделала, как велели, побросав свои вещи в кучу на полу, и встала голая под холодным дневным светом, свесив руки вдоль тела.

Светлое тело было по-девичьи хрупким, совершенным и мускулистым.

Тюремная служащая в перчатках замолчала на середине фразы, уставившись на Сагу.

– Ладно, – вздохнула одна из тюремщиц, помолчав. – Приступим.

Они осторожно посветили фонариком Саге в рот, ноздри и уши. Каждую мелочь отметили в протоколе, после чего попросили лечь на койку.

– Ложись на бок, и колено, которое будет сверху, подтяни как можно выше, – сказала женщина в перчатках.

Сага не торопясь послушалась. Женщина встала у нее за спиной, между стеной и койкой. Сага почувствовала, как покрывается гусиной кожей.

Сага отвернулась, и сухая бумага, которой была покрыта койка, зашуршала у нее под щекой. Сага крепко зажмурилась, когда из флакона выдавилась смазка.

– Сейчас будет немножко холодно, – предупредила женщина, засовывая два пальца как можно глубже Саге во влагалище.

Было небольно, но очень противно. Сага старалась дышать медленно, но не удержалась и вздохнула, когда женщина надавила пальцем в прямой кишке.