Догоняющий радугу - Алекс Ведов

Это для меня было что-то уж совсем немыслимое.

— Постой, но ведь мы же… с помощью знаний о мире ориентируемся в нем! Мы бы иначе не могли строить цивилизацию, делать новые вещи, и все такое!

— Я бы сказал, что все научные знания, которыми загружен твой разум и разум многих других людей… — тут Етэнгэй сделал паузу и на секунду задумался, — не что иное, как общепринятый код, или шифр, или набор символов, — как тебе будет угодно, чтобы наиболее эффективным образом общаться с доступной вам частью реальности. То есть вашу науку можно считать одной из форм магии — подобно тому, как одну и ту же книгу можно написать на разных языках. Но реальность, как она есть, бесконечно шире и богаче любых способов ее кодирования. Вот тебе пример: для любой местности можно составить любую карту, но никакая карта никогда не станет самой местностью. Возвращаясь к твоему вопросу… Те миры состоят, грубо говоря, из тех же материалов, что и Средний, но привычные тебе способы их описания не годятся, — точно так же, как не годятся для их восприятия способности обычного человека.

Сразу понять и принять все это было тяжело. Я ни разу не встречался с такой интерпретацией научного знания и знания вообще. Слышать подобное, да еще от ненецкого шамана, сидя в его чуме, было так необычно, что у меня голова шла кругом. Похоже, и Етэнгэй, и Айын это заметили.

— Ладно, считай, что это была для тебя вводная лекция, — сказал старик. — На сегодня хватит теории. Пора переходить к практике, правда, Айын? А то ей уже скучно!

Айын с задорной улыбкой ответила:

— Пожалуй, с него довольно! Не стоит вываливать на человека все сразу!

Мое умственное состояние и вправду было таким, как у человека, не умеющего плавать и вдруг оказавшегося на глубине.

— Хорошо, пойдем во двор! — скомандовал Етэнгэй, вставая. — Сначала раздевайся догола, одежду и обувь тебе надо оставить здесь.

— Догола? — обескураженно переспросил я. — Зачем догола?

— Именно! — тоном, не допускающим возражений, сказал старик. — Мы с тобой договорились или нет?

— Делай, что он говорит! — сказала Айын. — Это для твоего же блага! Если стесняешься меня, я не буду смотреть. Мы с дедом пойдем, все подготовим.

Они вышли из хижины. Я, чувствуя себя клоуном перед выходом на манеж, стащил с себя кроссовки, брюки, рубашку, нижнее белье, носки, снял часы и стоял, не зная, что делать дальше.

Минут через десять я услышал, как Етэнгэй снаружи кричит:

— Алекс, давай выходи, не бойся!

Я собрался с духом и шагнул через порог на дневной свет. Я был готов на все, так как терять мне уже было нечего.

Выйдя во двор, я увидел недалеко от хижины круг из больших камней, выложенных на земле, наподобие того, какой я видел на Лысой горе, но поменьше. Етэнгэй стоял возле него; в руках у него была огромная курительная трубка, которую он раскуривал, — из нее шел дымок. В нескольких метрах поодаль горел костер; рядом с ним были навалены охапки каких-то хвойных веток. Айын куда-то исчезла. Я подошел.

Продолжая попыхивать трубкой, старик велел мне становиться в центр круга. Чувствовал я себя, мягко говоря, неловко. Мало того, что я стоял босиком и нагишом перед незнакомым человеком, в любой момент могла появиться Айын, а мне представать перед ней в таком виде совсем не хотелось. Кроме этого, мне претила сама мысль о том, чтобы участвовать в каких бы то ни было шаманских обрядах; а что задумал делать со мной этот необычный старик, было непонятно, и это вселяло некоторое беспокойство.

«Это ж надо, — изгнание духов! Вот дожил!» — усмехнулся я сам себе, становясь в круг. Но делать было нечего.

Етэнгэй, казалось, не обращал внимания на мое смущение. Он деловито обошел вокруг меня, не заходя за камни и как бы присматриваясь ко мне. Потом он остановился напротив меня, глубоко затянулся и неожиданно с силой выпустил прямо мне в лицо струю дыма. Дым был не табачный, а какой-то другой, едко-пряный и удушливый. От него тут же защипало в глазах и запершило в горле. Для меня, никогда в жизни не курившего, это было совсем непривычно, и я тут же закашлялся; глаза заслезились.

— Ничего, терпи! — подбодряющим тоном сказал шаман.

Он сделал несколько шагов и снова, сделав затяжку, обдал меня дымной струей, но теперь уже несколько сбоку. Затем он еще несколько раз проделал эту процедуру, обходя и обкуривая меня со всех сторон.

— Все, выходи! — скомандовал он. — Теперь иди к костру!

Я вышел из дымного облака, продолжая откашливаться. Етэнгэй тем временем взял одну из лежавших на земле охапок и бросил в костер. Пламя тут же с радостным треском охватило ветки; вверх взвились клубы сизо-белого густого дыма. Приблизившись, я увидел, что для костра были приготовлены ветки можжевельника. Дым от него был несколько приятней, но ненамного.

— Иди вокруг костра! — распорядился старик. — И не спеша!

Я стал медленно обходить костер. Тем временем Етэнгэй подбросил в огонь еще веток, и костер разгорелся сильнее. Мне становилось жарко.

«Боже мой, чем я занимаюсь?!» — вертелась в голове одна мысль.

Но тут произошло нечто такое, что совсем повергло меня в смятение. Я вдруг увидел, что поблизости стоит Айын! Я не заметил, когда она появилась рядом, и в первый момент ее не узнал. Она была одета совершенно по-шамански! На ней было национальное одеяние, похожее на то, в которое был одет Етэнгэй, — нечто среднее между рубахой и платьем с длинными широкими рукавами, расшитое бисером и кусочками кожи. На шее висело большое ожерелье из звериных клыков, а на запястьях — какие-то причудливые металлические браслеты; волосы были повязаны лентой. В руках она держала бубен — тот самый, который я видел в хижине. Косметики на лице не было, но зато оно было разрисовано черными и красными полосами. Вот теперь она действительно выглядела, как настоящая колдунья! В ней не было ничего общего с той импозантной миловидной дамой, с которой я вчера пил кофе на кухне.

Я несколько секунд стоял как истукан, не веря своим глазам и не в силах оторвать взгляда от такого зрелища. И даже забыл о том, что стою голый, — настолько меня поразило ее перевоплощение. Для меня это было настоящим театром одного актера!

— Не отвлекайся! — вернул меня к делу окрик старика.

Я побрел дальше. Трудно описать, что творилось у меня в голове. Етэнгэй, ни на секунду не отлучавшийся от меня, продолжал подкидывать ветки в костер. Огонь разгорался все с большей силой. Жар нарастал, и я стал обливаться потом. Дышать становилось все труднее, голова кружилась.

— Теперь в другую сторону! — скомандовал старик, неотрывно наблюдавший за мной, и сделал Айын рукой какой-то знак.

Я развернулся и стал описывать круг в обратном направлении. Одновременно Айын, пританцовывая, начала равномерно ударять в бубен. Он отзывался каким-то странным глуховатым гудением, к которому добавлялось звонкое дребезжание многочисленных мелких колокольчиков по краям.