Страшные немецкие сказки - Александр Волков

Ближайшие родственники Хольды, с которыми она, по всей вероятности, составляла некогда одно лицо, — богини Фригг, Фрейя и Хель — известны преимущественно из скандинавской мифологии, прошедшей христианскую обработку. О верховной богине Фригт, жене Одина, многого не скажешь. Она прядет золотую нить и, как следствие, заведует человеческими судьбами, сидя в белоснежных или темных одеждах во дворце Фенсалир («болотный чертог», иногда переводится как «водный» или «океанический»). Ее связь с небом и облаками более очевидна, чем у Хольды [297].

Богиня Хель. Иллюстрация Д. Доллмана (1908). «Подземный» аналог госпожи Холле

Фрейя, кроме интереса к охоте, прядению и кошкам, славится сластолюбием, которое в дохристианские времена наверняка имело более откровенные формы. Словаки называли распутную женщину именем богини Прии (Лады), аналога Фрейи, а русские крестьяне — именем Макоши («мокосья»), тоже родственной Фрейе и Хольде. На репутацию Хольды-красавицы пятном ложится хребет Херзельберг (его второе название — Венерина гора). Местными жителями Хольда именуется госпожой Венус (Венерой), завлекающей мужчин в свое царство и оставляющей там погруженными в чувственные наслаждения (параллель с Вельт). Самая известная ее жертва — Тангейзер [298]. Однако в сказках эта ипостась доброй госпожи никак не отразилась.

Наиболее близка Хольде повелительница скандинавского мира мертвых Хель. Общее у них не только имя. Тело Хель состоит из двух половинок — черносиней и мертвенно-бледной (иногда разделительная линия проходит по лицу или по талии). Она держит в руках метлу или грабли и безжалостно ими пользуется. Дорога в ее царство ведет через мост и лес с голыми или покрытыми железными листьями деревьями, а ворота охраняет свирепый пес Гарм, которого можно умилостивить особым пирогом. Афанасьев утверждает, что первоначально царство Хель было местом пребывания усопших, а лишь потом туда стали отправлять людей злых и нечестивых. На самом деле у викингов это царство предназначалось не для всех умерших, а только для тех, кому не досталась смерть в бою. Фактически они приравнивались к грешникам — мирная смерть от старости и болезней казалась презренной. Так что древняя Хель была далеко не благородной дамой [299].

Но и законченной злодейкой она не была. В древнеанглийском Евангелии от Никодима (XI в.) упоминается персонаж женского рода Сео Хелл, участвующий в словесной перепалке с самим Сатаной и изгоняющий его из своего дома. При этом в древнескандинавском «Житии святого Варфоломея» (XIII в.) посрамленный святым дьявол упоминает «нашу королеву Хел», побежденную Христом [300].

Хель собирает души, разъезжая в колеснице или на трехногом коне и поражая людей болезнями. В Дании и Германии именем Хель (Хелгест) величали старую трехногую лошадь, шатающуюся каждую ночь по улицам. Если она останавливалась перед домом или заглядывала внутрь, кому-то из его обитателей предстояло умереть. Связь Хольды и Хель с лошадью довольно устойчива, а поскольку обе они правят мертвецами, уместно будет вспомнить о головах без тел, заменяющих госпожу Холле в сказках типа 480.

Живительно, но кобылья голова столь же амбивалентна, что и вода, Хольда и Хель. И она тоже родственна царству мертвых. С одной стороны, в Германии, на Украине, на Руси она защищала от лихорадки и, будучи установленной на крыше (конек), на шестах в хлеву или зарытой в углу строящегося дома, оберегала от действия нечистой силы. С другой — сжигалась на купальских кострах, символизируя ведьму и даже ведьмой называясь [301].

Существовали обычаи, очевидно, легшие в основу влезания падчерицы в ухо головы. На Руси умирающего колдуна втаскивали на крышу и укладывали вдоль по коньку или князьку (продольный брус), а затем переносили к порогу дома. За душой умирающего колдуна мог приходить жеребец, просовывающий свою голову в окно. В украинской традиции женщина, пожелавшая стать ведьмой, забиралась ночью в труп околевшей лошади, пробив дыру в его боку, и, посидев там, вылезала через другой бок. Из трупа выходила ученая ведьма, способная превращаться в животных [302].

Страшные, но и апотропеические свойства кобыльей головы Р.Г. Назиров относит к глубокой древности. Он приводит отрывок из индийской Махабхараты, рассказывающий об огромной конской голове, выпускающей вселенский огонь, и объясняет смертоносное воздействие лика Медузы Горгоны его лошадиным происхождением (змеи на голове Медузы — это переосмысленная конская грива). Греки использовали Горгонейон в качестве оберега, а прежде на его месте находилась кобылья голова. Герой исландской «Саги об Эгиле» (XIII в.) изрекает проклятие, используя насаженный на шест конский череп. Колдовская сила этого черепа была известна и на Руси (рассказ о смерти Олега, совпадающий с исландской сагой об Одде Стреле). Славянское сжигание черепа символизировало смерть ведьмы от огня. Использовавшийся ведьмами череп в силу своей огненной природы оборачивался против них самих в полном соответствии с событиями, изложенными в сказках.

Назиров рассуждает о причинах замены надетого на шест конского черепа человеческим в сказке «Василиса Прекрасная». К его чести, он не списывает эту замену ни на тотемизм, ни на обычаи дикарей, украшающих ограды черепами врагов, а пытается объяснить ее аналогией с Медузой, людоедством Яги, которая предпочитала конине человечину, а также необходимостью стилистического усиления характеристики зла: Древняя Русь относилась почтительно к человеческой голове. Варяжское же волхование с лошадиным черепом у нас «не практиковалось реально, а приписывалось ведьме» [303].