Судьба и другие аттракционы - Дмитрий Раскин

Убийцы набросились на него — лежащего. Добивали. Из него, еще живого вырывали куски мяса. Рыжебородый здоровяк запустил руки по плечи в его пробитый живот и рвал кишки. Подросток рубилом пытался выбить ему бивень и рыдал от восторга — это был его героизм, его праздник.

Сколько злости, крови, счастья.

На горло Сури села самка, вымазанная его кровью и какой-то зеленью из его внутренностей. Она занесла над ним заостренный камень, насаженный на короткую рукоять.

Сури поразило, что она как две капли воды была похожа на Стою.

Мы могли бы узнать об этом намного позже — при просмотре записей, сделанных автоматикой нашего зонда. Но Марк вдруг проснулся на рассвете и подключился к камере наблюдения (он обычно не делает этого), и закричал.

Мы выжимали все, что могли из нашего флаера-катера, но ясно было, что не успеем.

Теперь на лугу не только охотники, а все племя. Сидят вокруг трех костров. Самое начало пиршества. Флаер приземлился абсолютно бесшумно, как ему и положено. Увлеченные дегустацией, они пока что не заметили нас. Марк нажал кнопку открытия люка. Стоя сняла с платформы вакуумный пулемет (я не знал, что его вообще можно удержать на руках).

Когда люк опустился, в носоглотку ударил запах дыма и жареного мяса. Поразило то, что запах был самый обычный — запах пикника, может, несколько гуще.

Только это было мясо Сури!

Первую очередь Стоя дала из проема люка. Те, кто сидел ближе к нам не успели не то что испугаться, даже насторожиться.

Стоя спрыгнула на землю. От второй ее очереди погибли те, кто заметался в панике возле костров.

Ее шатало от мощной отдачи. Она стреляла и плакала, и не могла остановиться.

Один из них, ростом и мускулатурой намного превосходивший своих сородичей, метнул копье в Стою. Мы с Марком подняли свои бластеры и копье разлетелось в пыль. Рыжебородый гигант получил от Стои отдельную очередь и распался на куски.

Стоя стреляла, высвобождалась в эту страшную стрельбу, в беспощадность огня.

Те, кто понадеялись на лес, попытались добежать до его кромки — не добежали.

Те, кто спрятались, затаились в траве, притворились мертвыми — стали мертвыми от следующей очереди.

А Стоя стреляла и стреляла, теперь уже по телам.

Всё. Трупы племени, сгрудившиеся в центре у костра и раскиданные по лугу. Расстрелянные костры, догоравшие приземистыми язычками. Головки цветов яржи, срезанные очередями. И надо всем этим голова Сури, посаженная на воткнутую в землю жердь. Хобот отрезан до середины. Мертвые глаза ничего не выражают. Я не мог поверить, что она и лежавшая чуть в стороне от нее обугленная, разделанная наполовину туша и есть Сури. Я не мог заставить себя скорбеть и жалеть. Чувство было такое, что я предаю Сури, но для меня это вдруг стало только лишь сценой из нашего палеолитического прошлого, непосильной для психики современного человека. Это наверно такая самозащита.

Стоял жуткий смрад. Тлело мясо. Мясо Сури и мясо охотников на него. Я не знал, что вакуумный пулемет дает такой эффект.

Меня рвало, выворачивало наизнанку, хотя давно уже было нечем, даже слюна уже не шла. Стоя застыла над брошенным на землю, бесполезным теперь пулеметом. Обессиленный, бледный Марк сел на бревно, кажется, чисто механически, сам не зная зачем связался по тейдчу с нашим спутником на орбите. Увидел, что сел рядом с женщиной (это было ее место, только теперь тело ее лежало навзничь за бревном, а ноги с торчавшими вверх коленками остались «здесь»). И если бы только увидел — он коснулся ее колена и какое-то время держал на нем свою ладонь, не сообразив, что это такое.

— Надеюсь, вы поняли, что произошло? — наконец начал Марк.

Я то ли кивнул, то ли только собирался кивнуть.

— Ни-че-го вы не поняли! Откуда у Марка есть еще силы кричать?

— Спутник… — Марк сбился, зачастил. — Я поручил ему проверить… Ни на Юге… вообще нигде больше… Их больше нет! — Марк подбежал к Стое, схватил за плечи, проорал ей прямо в лицо:

— Они были единственными, понимаешь?! Это тебе не Земля, здесь другой масштаб.

Стоя как-то странно слушала его, жадно и… — я до сих пор не подобрал слова.

— Ты уничтожила человечество, Стоя! — трясет ее Марк.

Я пытаюсь содрать его руки с плеч Стои.

— Человечество нашей прародины! — кричит Марк. — Одного с нами вида. Просто они стартовали чуть позже, и всё! — Марк с силой отталкивает меня. Я отлетаю, едва удерживаюсь на ногах. Бросаюсь на него. Мы оба падаем.

Мы катались по глине, пропитанной кровью, салом и грязью. Мы останавливаемся. Запах и грязь смерти остановили нас.

Марк сел, я пытался подняться, но проскальзывал в мокрой жиже.

— За два-три века они сожрали бы всех гирэ. — Вдруг сказала Стоя. — И даже не поперхнулись. Размножились бы донельзя и… ну дальше ты знаешь.

— Вот именно что знаю! — Марк встал, сплюнул кровь. — Ты убила миллионы еще не рожденных людей, уничтожила будущую цивилизацию и культуру. Умертвила будущего Будду и Христа.

— Гитлера и Сталина. — Стоя отвернулась от него. Марк подал мне руку, помог подняться (острая боль в моей кисти и тупая в колене). Обошел вокруг Стои, так, чтобы снова быть перед ее лицом:

— Ты и вправду считаешь себя вправе?!

— Мы все трое знали, — Стоя смотрит ему в глаза, — что опоздали. Знали, зачем летим сюда. Ни ты, ни Джон не выбили у меня это. — Стоя пнула пулемет. — Не попытались даже. Мы все хотели, чтоб так! — Стоя указала на трупы. — Нравственное чувство требовало этого. А теперь, — попытка улыбки у Стои, — то же самое чувство хочет гуманности и добра?

— Каким широким жестом ты показала сейчас! — трясся Марк. — А теперь давай-ка возьмем крупным планом. «Вот!» — он ткнул в пару. Они так и остались сидящими, прислонившись к большому камню (это из тех, кому досталась первая очередь). Они обнимались. Она положила голову к нему на плечо. Он держит в своей руке ее пальцы. У них на коленях один на двоих кусок мяса на длинной кости, с которого все еще поднимался пар.

«Или вот!» — ребенок. Его улыбка. Мозг вытек на щеку, дополз до горла, чуть-чуть на грудь и уже подсыхал, образовывалась корочка. «Вот!» — Марк метался по лугу, тыкал пальцем. «Вот!» «Вот!» Я чуть не наступил на трупик девочки.

— Желудки этих детей набиты мясом Сури. — Скажи ему, Джон!

Я молчал.

— Они уничтожили то, что было лучше нас, — почти что шепот Стои. — Я спасла мир, который — она запнулась, — чище нашего. Это меня не оправдывает, так? Я не хочу оправданий. Потому что их нет?! А так бы вцепилась в любое, пустяшное самое, в одну лишь надежду, в намек на него, в тень оправдания. Но чтобы Земля повторилась здесь?! Не надо. Ты слышишь, не на-до!