Нарушители равновесия - Андрей Валентинов

Теперь ехали молча. Пару раз Войчемир пытался завязать разговор, но Ужик не отвечал. Черная стена, наконец, исчезла, и теперь они двигались просто напрямик. Несколько раз Ужик останавливал Ложка, прислушивался и кивал в сторону меняя направление. Войча старался не думать, что будет, если недомерок собьется с пути. Да что думать, и так ясно…

Перед глазами по-прежнему стояла белая пелена, привычно стучали копыта, и Бойче стало казаться, что время остановилось. Сколько они едут? Два часа? Больше? Только по вспотевшей шее Басаврюка, по его хриплому дыханию он мог догадаться, что едут они долго, и сейчас уже, возможно, полдень. Значит, им еще ехать часа три, не меньше…

Внезапно Войча заметил, что начал различать дорогу. Вернее, не дорогу — ее здесь не было и в помине. Он увидел камень — ровный спекшийся камень, по которому ступали конские копыта. Вот почему они стучали так громко! Местами каменная поверхность была совершенно гладкой, словно полированной, и Войчемир порадовался, что у их коней надежные подковы. Оглядевшись еще раз, он наконец понял, что происходит. Туман редел, медленно исчезая под горячими лучами летнего солнца. Уже можно было рассмотреть то, что расстилалось вокруг — огромную плоскую равнину, окруженную грядой холмов. А до ближайшего ее края было еще далеко — ох, как далеко…

И тут заржал Ложок. Войча оглянулся — Ужик Придерживал коня, напряженно всматриваясь в даль. Наконец он повернулся к Войчемиру:

— Не успеваем…

Войча почувствовал, как холодеют руки, но заставил себя усмехнуться.

— В галоп?

— В галоп…

Ужик наклонился к шее Ложка и что-то ему прошептал. Конь прянул ушами, заржал и ударил копытами в твердую каменистую землю. Войча секунду замешкался, но, опомнившись, что есть силы пнул каблуком в теплый бок Басаврюка. «Загоним коней», — мелькнула невеселая мысль, но еще через мгновенье он понял, что речь уже идет не о Басаврюке с Ложком. Краем глаза Войча успел заметить где-то сбоку знакомый отблеск. Змеи! Ну конечно, еще немного, и два всадника на голой равнине станут легкой добычей для их осиного роя! Войча пригнулся к покрытой потом конской шее, гикнул и вновь что есть силы ударил бедного Басаврюка. Ужик был далеко впереди — Ложок, которому нечего было нести, кроме самого заморыша, летел, как стрела.

Теперь главное — не отстать. Войча вновь и вновь погонял Басаврюка, со страхом замечая, как тяжело ходят его бока, как желтой пеной покрывается морда, как безумно блестят его большие темные глаза. «Давай! Давай, роднойЬ

— шептал Войча, понимая, что это последняя скачка для его верного коня и что она может стать последней и для него самого. Время словно исчезло, превратившись в мерный топот и неровное конское дыхание. «Давай, Басаврючок! Ну, еще, еще…» Пару раз Войча с надеждой смотрел на далекие холмы, но они оставались такими же недоступными, почти незаметными в редеющей дымке тумана.

Теперь Басаврюк уже не ржал — он кричал почти как человек, и Войчино сердце рвалось болью. Конь погибал, его конь, преданный, столько раз выручавший, с которым они сдружились еще в Ольмине. Несколько раз Басаврюк пытался оглянуться, но Войча отворачивался, чтобы не смотреть в полные отчаяния темные глаза. Прости, дружок… И Войчемир вновь и вновь бил Ба-саврюка в бок тяжелым каблуком, хлестал между ушей и кричал, кричал, подгоняя — еще, еще, еще немного…

Бешеная скачка длилась уже больше часа. Войча лишь удивлялся, откуда у коня берутся силы, чтобы мчаться галопом, не сбавляя скорости — вперед, вперед, вперед. Ужик был далеко впереди, Ложок словно стелился над каменистой равниной, и Войчемир запоздало вспомнил о тяжелой кольчуге, которую не захотел оставить. Туман уже исчезал, последние клочья уползали к далеким холмам, сами же холмы по-прежнему казались чем-то недоступным, словно марево, манящее усталых путников в жаркой степи. А Змеи были рядом — слева, справа, сверху. Пока еще вспышки не достигали земли, но вот впереди блеснуло пламя, и Войча еле удержался в седле— В голове застучало: «Заметили? Не заметили?». Наверное, эти Змеюки и глаз-то не имеют! А может, давно уже увидели, но приберегают — на закуску, так сказать…

Войча погладил Басаврюка по мокрой дымящейся шее, вновь посмотрел на холмы, которые теперь стали чуток поближе, и вдруг почувствовал, что падает. Земля оказалась совсем рядом, а через миг в лицо ударил твердый гладкий камень. Войча прокатился несколько шагов, затем замер и пружинисто вскочил, по привычке выхватывая бесполезный меч.

Вокруг лежала бесплодная мертвая равнина. Она была рыжая в черных пятнах, словно на мертвый камень лили смолу. Над головой горело беспощадное слепящее солнце, а рядом уже слышался знакомый свист — белая вспышка ударила совсем близко, в полусотне шагов.

Басаврюк лежал неподалеку, пытаясь встать, и Войча отвернулся, понимал, что верного коня не спасти. Была бы вода… Поводить с полчаса по кругу, поглаживая по горячей шее, затем осторожно сунуть морду в ведро и смотреть, как конь пьет — жадно, захлебываясь… Но воды не было, была рыжая мертвая пустыня — и Змеи…

Ужик появился словно ниоткуда. Войчемир давно потерял его из виду и даже успел смириться. Пусть хоть недомерок спасется! Но Ужик был тут как тут, и Ложок при нем, и оба они казались свежими, словно не было полутора часов бешеного галопа…

Ужик подошел к Басаврюку, на мгновенье склонился над ним, затем повернулся к Войче:

— Пошли!

Но Войчемир уже успел прийти в себя. Он вложил меч в ножны, смерил взглядом расстояние до холмов и покачал головой:

— Не успеть! Скачи, Урс…

Вспышка ударила совсем рядом, жалобно заржали кони, но ни Войча, ни Ужик не сдвинулись с места.

— Пошли! — повторил недомерок и, схватив Войчемира за руку, потащил куда-то в сторону. Ложок заволновался и зарысил следом.

— Куда? — слабо сопротивлялся Войча, понимая, что идти некуда, но Ужик кивнул куда-то вперед, продолжая вести его за руку, словно ребенка. Войчемир без особой охоты всмотрелся и увидел в сотне шагов какую-то яму. Точнее, это была трещина, глубокая трещина, рассекавшая твердый камень. Войча оглянулся, желая посмотреть, что с бедолагой-Басаврюком, но тут в ушах раздался свист, и сверху на них обрушилось пламя. Ужик толкнул Войчу, и они упали ничком, чувствуя, как вспыхивает на спине одежда. Через мгновенье Войчемир вскочил, сбрасывая загоревшийся плащ, и увидел, что им все же повезло — огонь задел лишь краем. Но там, где только что лежал Басаврюк, теперь был лишь камень — черный, блестящий, словно лоснящийся на солнце. Войча оглянулся — Ложок тоже исчез, будто и не было его тут еще минуту назад.

— Скорее!

Ужик сбросил с себя остатки нелепого черного плаща, оставшись в одной рубашке, и потащил Войчемира дальше. Трещина была уже близко, и Войча заметил, что она глубже, чем казалось. В одном месте спуск был более пологий и вел он на маленькую площадку, прикрытую сверху чем-то вроде каменного карниза…

— Вниз!

Войчемир кивнул и, вполголоса проклиная мешавшую двигаться кольчугу, начал спускаться. Вновь вспыхнуло пламя, совсем рядом. В лицо пахнуло жаром, но площадка уже была близко. Еще миг — и сапоги коснулись теплого камня, и тут же сверху скатился Ужик, хлопая рукой по тлеющим волосам