Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945 - Ганс Баур

Гитлер, которого постоянно озаряли неожиданные идеи, немедленно приказал слуге пойти и отыскать адъютанта Брукнера. Он ему сказал: «Брукнер, я только что рассказывал Бауру о старой торговке с рынка в Мюнхене. Вероятно, она отошла от дел и живет на одну пенсию, поскольку она теперь слишком стара, чтобы ходить на рынок. Постарайся узнать, что с ней случилось. Я предоставлю ей повышенную пенсию из своего личного фонда, чтобы она смогла убедиться, что я не забыл о ней». Без сомнения, так он и сделал, если пожилая женщина все еще была жива. Больше я ничего не слышал об этой истории.

Однажды, как только мы совершили посадку в Берлине, в аэропорт приехал рейхсминистр Геринг и пригласил Гитлера осмотреть его новый самолет Ju-52, который построили по специальному заказу Геринга. Самолет стоял всего лишь в нескольких метрах от нашего ангара. Он был отделан изнутри зеленой марокканской кожей, и кресла в кабине обиты такой же кожей. Самолет сиял роскошью, предназначенной напоказ. Гитлер только улыбнулся и сказал: «Да, Геринг, прекрасно, просто прекрасно!» Когда мы остались наедине, он сказал мне: «Баур, такая машина подходит для Геринга, но только не для меня. Ни при каких обстоятельствах не заказывай мне ничего подобного. Я привержен традиционному стилю, всему тому, что просто и надежно в обращении. Показуха меня не прельщает. Иначе люди будут мучительно размышлять, как я могу летать по стране в такой роскоши».

Зимой количество полетов резко сокращалось. Поэтому я мог строить планы относительно своего отпуска и хотя бы в этот короткий отрезок времени пожить так, как мне самому хотелось. Мне постоянно приходилось жить в состоянии громадного напряжения, я даже не мог себе позволить выйти вечером на улицу, а если и выходил, то каждый раз обязан был оставлять номер телефона, по которому меня можно немедленно найти. Гитлер принимал решения неожиданно, и он хотел, чтобы его штаб всегда был у него под рукой. Мне часто приходилось представлять прошение об отпуске по два или три раза. Он всякий раз выказывал беспокойство в тех случаях, когда я выражал желание поехать покататься на лыжах, поскольку опасался, что я могу сломать ногу. А когда я ему объяснял, что кататься на лыжах и ходить начал одновременно, он возражал: «Даже самых искусных лыжников может постигнуть неудача. Что мне тогда делать, если ты будешь лежать в больнице в течение многих недель?» Я не отступал и вновь и вновь отправлялся в свои любимые горы на четырнадцать дней, где и отдыхал от необходимости быть в постоянной готовности в течение двадцати четырех часов.

Однажды во время визита в Мюнхен появился государственный министр Эссер, чтобы поприветствовать Гитлера. Он также привез предложение от доктора Дорнье, приглашавшего Гитлера совершить полет на амфибии Do-X, которые базировались на Штарнбергерзее. Как я ранее уже упоминал, Гитлер однажды видел этот громадный самолет в Варнемюнде во время избирательной кампании, но этот «монстр» не вызвал у него особого восхищения. Он спросил: «Баур, у меня на самом деле нет лишнего свободного времени, но как ты думаешь, может ли человек летать на самолете такого типа без особого риска?» Улыбнувшись, я сказал, что никакого риска нет: «Вы можете встретиться с доктором Дорнье, создателем этого самолета, и предложить ему совершить короткий ознакомительный полет вместе с ним». Я смог переубедить Гитлера, и он сказал: «Хорошо, я так и сделаю. Я использую эту возможность, чтобы облететь твой дом и хотя бы с высоты полета посмотреть наконец, где ты живешь».

Пока он залезал в Do-X, я быстро поехал домой на машине. Я прождал около часа, пока не появилась гигантская птица, которая начала кружиться над моим домом, а я в это время энергично махал руками. Когда самолет прошел над нами на очень низкой высоте, я был уверен, что Гитлер смог разглядеть меня из иллюминатора.

После завершения ознакомительного полета доктор Дорнье предложил Гитлеру полететь вместе с ним на следующий день в Пассау и совершить там посадку на искусственном водоеме на территории завода «Кахлетт». Однако Гитлер отклонил это предложение, сказав, что перегружен работой и не может никуда отлучаться. Вместо него полетел майор Гайлер, директор аэропорта в Мюнхене, при этом получил достаточно сильные впечатления, о чем рассказал мне по возвращении. Они долетели от Штарнберга до Пассау и стали приближаться к водоему позади завода «Кахлетт». Гайлер сидел в хвосте машины. В момент посадки перед Гайлером блеснул яркий свет, проникавший в салон самолета откуда-то сзади. В это же самое время громадная волна накрыла самолет. Оглянувшись назад, Гайлер увидел, что у самолета отвалилась почти вся хвостовая часть. Он также заметил, что закрылки, все еще подсоединенные к центральной системе управления, погрузились в воду. Поскольку задняя часть самолета стала легче, самолет клюнул носом вперед, к счастью не погрузившись в воду полностью. Заходя на посадку, летчик, очевидно, опустил хвост слишком низко, и резонанс от удара понтонов о воду оказался настолько сильным, что хвост просто оторвался. На следующий день я поведал Гитлеру о приключениях Гайлера. «Вот видишь, Баур, я заранее чувствовал, что этот полет будет неудачным. Хорошо, что меня не было на этом самолете». – «Конечно, – ответил я. – И в данном случае вы опять оказались правы».

7 декабря отмечался день национальной солидарности, и всех зажиточных людей призвали принять участие в сборе пожертвований для тех, кто страдал от голода и холода в зимние месяцы. Сотрудники рейхсканцелярии установили несколько пунктов сбора на улице Унтер-ден-Линден. Я стоял вместе с членами своего экипажа недалеко от отеля «Бристоль» у плаката с названием нашей организации. Большую часть времени я раздавал автографы, но, тем не менее, мы смогли насобирать примерно десять полных коробок. Гитлер положил в мою коробку чек на 50 марок.

В тот вечер все артисты и артистки, которые принимали участие в сборе помощи, были приглашены Гитлером в качестве гостей в рейхсканцелярию. Гитлер обычно клал чек на 100 марок в ящик для сбора пожертвований, который был в руках у мужчины, и чек на 1000 марок в ящик в руках женщины. Он стоял в фойе и лично приветствовал каждого. Естественно, на этой церемонии присутствовали представители прессы и фотографы из еженедельных иллюстрированных изданий. Блики вспышек следовали одна за другой, поскольку этот день предполагалось широко осветить во всех газетах, журналах и даже в кинохронике, которую будут демонстрировать в кинотеатрах. Среди гостей я запомнил Лили Дагофер, Эльзу Эльстер, Хильду Кёрбер, Лотту Веркмайстер, Грету Вайзер, Пауля Хартманна, Гаральда Паульзена, Гарри Пиля, Пауля Рихтера, Отто Гебюра, Тони ван Эйка, Ганса Браузеветтера, Фрица Камперса, были там и многие другие, но их имена теперь уже вылетели у меня из головы. Гитлер устроил банкет в большом обеденном зале и оживленно беседовал с гостями вплоть до поздней ночи.

Как у правителя Третьего рейха у Гитлера было много обязательств в период январских празднеств. Это время называли «месяцем вечеринок» – одна следовала за другой, начиная с новогоднего приема у фюрера и вплоть до празднования Дня национал-социалистической революции.[1] Начиная с 1936 года и далее эти празднества проходили в большом зале рейхсканцелярии, сооружение которой как раз закончилось в том году. В определенный день приглашали людей какой-либо профессии: дипломатов, промышленников, партийных активистов. Никто не был забыт – ни армия, ни военно-воздушные силы, ни военно-морской флот или, скажем, актеры и актрисы. В наиболее важных случаях приглашали от ста до двухсот человек. Гитлеру никогда особо не нравились подобные вечеринки, напротив, они ему мешали работать. Как он часто повторял, наиболее уютно он чувствовал себя среди артистов. Вероятно, во всей Германии не было человека счастливее Гитлера, когда январь заканчивался.