Кино кончилось. Дублей не будет - Владимир Колычев

Он хотел разбить стекло в очках, которое могло выколоть ему глаз. Но Леньчик вдруг перехватил его руку и врезал ему подушкой ладони в подбородок. Удар оказался настолько сильным, что Вильям отлетел к своей шконке.

Толстяк не позволил ему оправиться, резво вскочил, лихо набросился на Вильяма и ударил его локтем в солнечное сплетение. Мощный разгон, большой вес и точное попадание сделали свое дело. Вильям врезался в стену и упал на пол. В голове с жужжащим гулом крутилась карусель, перед глазами расплывались, покачиваясь, розовые круги, но все-таки он увидел, как толстяк поднимает с пола шприц. А там точно не инсулин.

Вильям закрыл глаза, изображая обморок. Когда киллер склонился над ним, он ударил его по руке, в которой находился шприц, быстро поднялся и кулаком приложил в коленку. На этот раз Вильям знал, с кем имеет дело, поэтому действовал в полную силу.

Он смог блокировать встречную атаку и занять положение, удобное для боя. Из этой стойки Вильям Леньчика и ударил. Кулак врезался точно в нос, под углом, снизу вверх.

Леньчик упал на шконку. Вильям, пользуясь моментом, смахнул с пола шприц. Но толстяк не думал сдаваться. Он попытался встать, чтобы дать отпор. Вильям замахнулся одной рукой, но иглу в живот вогнал другой. Леньчик взвыл и вдруг снова превратился в то ничтожество, которое только что чуть ли не на карачках вползало в камеру.

– Сдохни, сука!

Толстяк рухнул на койку, дернулся, вытянул ноги и затих. Вильям уложил его вдоль шконки, впихнул в руку шприц и вернулся на свое место.

Утро началось с приятного пробуждения. На завтрак Рита приготовила фирменные блинчики с ветчиной и сыром. Всю дорогу от дома до службы горел зеленый свет. Поэтому и настроение у капитана было отличное.

Даже вызов к Танакову не огорчил его. Игорь Андреевич еще тот фрукт, но Максим ничего плохого не сделал. В конце концов, он же не зеленый юнец, которого можно шпынять почем зря.

Танаков мял в пальцах рук сигарету.

– Ну и чего ты, Юрьев, добился? – с кислотной насмешкой спросил он.

– Пока ничего. Но я бьюсь. За правду.

– За какую правду? Вильяма на свободу вытащить? Это, по-твоему, правда?

– Я его на свободу не вытаскивал. Мне велели подключиться к этому делу, я так и сделал.

– Лучше бы ты к розетке подключился.

– Можно выйти? – Максим глянул на дверь.

– Зачем?

– Посмеяться. А то неудобно как-то здесь по полу кататься. Да и забрызгаю весь кабинет, если живот надорву.

– Фиглярничаешь?

– Чего вы от меня хотите? – резко спросил Максим.

– Уже ничего. Просто скажу, что зря ты за Вильяма старался.

– Я согласен. Дальше что?

– На Вильяма сегодня ночью покушались, убить хотели.

– И что? – Максим заинтригованно повел бровью.

– Этого гада никакая пуля не берет, – ответил Танаков.

– Выжил?

– Вполне. Еще и киллера убил.

– Вот за это и сядет.

– Поверь, Вильям выкрутится и выйдет на свободу. А что это значит?

– Я его не боюсь.

– Хороший ответ, – сказал Танаков. – На плохой вопрос. Зачем ты ему помог? Поверь, он этого не оценит. Коктейль Молотова был? Будет еще и коктейль Менделеева. Сядешь в машину, а она вдруг на куски!..

– Лучше бы я Дьяку помог выкрутиться. Он бы меня не больно зарезал. – Максим криво усмехнулся.

– Дьяк – это противовес. Хотим мы того или нет, а без него не обойтись. Как думаешь, кто Вильяма заказал?

– Дьяк.

– Он здесь. Малява дальше нас не прошла. Может, Острый?

– Я так понимаю, вопрос риторический.

– Если Острый, то Вильям ему этого не простит. Да и с Дьяка он не слезет. Ты должен понимать, о чем я говорю.

– Будет кровь?

– Вот и я о том же. Беды начнутся с Дьяка. Он у нас, да. Но ведь ты догадываешься, что с ним здесь может приключиться. – Танаков глазами показал в сторону, в которой находился кабинет Анисимова.

Очень интересный расклад сложился в отделе. Начальник стоял за бандитов, его заместитель – за воров. Судя по всему, конфликт интересов входил в острую фазу.

Но у капитана совершенно не было желания влезать в зазор между разнополярными электродами. Пусть Танаков не перетягивает его на свою сторону. Максим не уважал его, да и точка.

– Переведите Дьяка в следственный изолятор. Там он будет как рыба в воде.

– Так ведь ему обвинение не предъявили. – Танаков пристально посмотрел на Максима.

Если Дьяку не предъявили обвинение, то уже сегодня он должен быть на свободе. Танаков ставил Максима перед фактом, но интересовался его мнением. Разве мог так вести себя начальник, достойный уважения?

– В дурдом его нужно. Голову подлечить.

– Он уже прошел курс лечения.

– Интересное дело. Вильяма я должен бояться, а этого отморозка – нет.

– Дьяк не отморозок, – заявил Танаков.

– Делайте что хотите. – Максим поднялся, без спроса направился к двери, остановился рядом с ней и проговорил: – Но если он попадется мне на пути, то я его пристрелю.

Да, это была красивая фраза из крутого боевика. Но Максим действительно чувствовал в себе решимость привести угрозу в исполнение. Да и с Вильямом он церемониться не станет.

Шипунов вел дело об убийстве Серба. Смерть заключенного его мало волновала, но вопросы по этому поводу он задавал. Вильям отвечал на них.

– Что-то я не пойму, начальник. У этого чудилы сахарный диабет. Ему разрешили принести в камеру шприц. Он сделал себе укол и сдох. Я-то тут при чем?

– У Клюшникова на теле следы побоев.

– А почему его ко мне в камеру перевели? Может, бедолагу сперва где-то на другой хате отмудохали?

– Контролер слышал шум в камере.

– Да? А почему не зашел, не посмотрел. Вдруг там кто-то кого-то убивал?

– Кто? Кого?

– Угадай. Ты, начальник, меня в эту хату определил, хотел, чтобы я оттуда не вышел, да? – Вильям упер в следователя острый взгляд.

– Я ничего такого не хотел, – сказал Шипунов и побледнел.

– Тогда какого хрена в это дело лезешь? Здесь свое следствие, пусть оно со жмуром разбирается.

– Я пришел по делу. Меня попросили, я согласился.

– По какому делу? Я тебе все рассказал. Больше ни слова не услышишь. Достал!

Вильям всерьез вознамерился взять тюрьму под свой полный контроль. У него есть деньги, связи, люди, которые могут решать мокрые вопросы. Главное, покрепче нажать да посильнее дернуть. Будет непросто, но Вильям справится. Или он сделает тюрьму, или она – его.