Революция растений - Стефано Манкузо

Корень кукурузы, укрепленный на пластике с микроэлектродами, который измеряют потенциал, генерируемый клеткой.

А потом пилот снова нажал на газ, и я из бесплотного духа превратился обратно в материального субъекта. К моему огромному удивлению, эксперименты сразу пошли без проблем, и я смог посвятить практически полностью время моей первой невесомости увлекательным играм в воздухе. А компьютер в это время регистрировал изменения электрического потенциала (электрические сигналы, похожие на те, что распространяются между нейронами в нашем мозгу), зарождавшиеся точно в той зоне, что мы и предполагали, и передаваемые в район возле корневой системы. Тогда я еще не знал, что нам удалось зарегистрировать самую скоростную реакцию растения на внезапное исчезновение гравитации! Спустя 1,5 секунды после наступления невесомости изменения электрического потенциала были зарегистрированы в корневой системе и распространились на соседние области. Поразительный результат: до этого момента самой скоростной реакцией на невесомость было зарегистрированное спустя 10 минут после ее наступления изменение pH.

В очередной раз растения продемонстрировали нам, что обладают уникальными способностями, чувствительностью, намного более тонкой, чем мы могли себе вообразить. Знание того, что корневая система способна с такой скоростью реагировать на изменение силы тяжести, открыло новые перспективы. Мы поняли, что растение способно, путем последовательных физиологических адаптаций, приспособиться к иному, чем на Земле, гравитационному полю. Это был первый шаг, который, вкупе с достижениями других ученых, работающих в области космической биологии, позволит в самое ближайшее время понять, как растение, – гений сопротивляемости и приспособляемости, – может привыкнуть даже к отсутствию силы тяжести.

Я ошеломленно взирал на повторяющиеся регулярные сигналы, поступавшие с началом каждой следующей параболы. Это был момент чистого счастья. В этот день во время полета я впервые в жизни летал и сам, легче пушинки, в воздухе, и одновременно регистрировал самую быструю из ранее зарегистрированных реакций растения на изменение гравитации. Это то, о чем мечтают все ученые. Конечно, счастье – это мимолетное мгновение, а не постоянное физическое состояние материи. Проблемы посыпались со всех сторон на двадцатой параболе, и за время, меньшее чем то, которое требуется, чтобы сказать эти слова, счастье превратилось в кошмар.

Это я в состоянии невесомости во время параболического полета, организованного Европейским космическим агентством.

Невесомость надо испытывать в идеальном помещении. В условиях микрогравитации всякий предмет, в том числе всевозможный мусор, начинает болтаться в воздухе, куда бог пошлет. Уже во время первой параболы, в самом начале фазы невесомости, волшебная атмосфера новизны, когда взрослые люди превратились в детей, веселящихся и порхающих внутри самолета, была подпорчена появлением предметов, о существовании которых в самолете мы и не подозревали. Это были отвертки (вдруг ставшие крайне опасными и норовящими нацелиться прямо в глаз), винтики, очки, носки, использованные и чистые носовые платки, пустые банки из-под напитков, серьги, потерянные французской исследовательницей за день до этого, и бесконечные палочки, щепочки, кусочки железа, алюминия, латуни, ватки и прочие обрывки материалов, которые использовались для подготовки опытов, и оказались на полу.

Мы оказались совершенно не готовы к подобным условиям: более опытные астронавты защищают все, что может быть повреждено, специальными тонкими сетками. А мы этого не сделали. В итоге крошечный кусочек металла проник внутрь одного из компьютеров, регистрировавших результаты опыта, и закоротил провода. Я не имел ни малейшего представления о том, что делать, если в невесомости случится взрыв и пожар. В нашем случае вспышка, языки пламени и отвратительный запах горелого пластика стали дополнительным раздражителем для и так уже взвинченных нервов моих товарищей по полету (которые еще не успели прийти в себя от успешного начала параболы) и спровоцировали их на резкие движения. Следует отметить, что сдерживать движения в отсутствие силы тяжести не просто. С одной стороны, инстинкт побуждает вскрикнуть и отскочить, с другой стороны, непроизвольная реакция приводит к тому, вы летите в произвольном направлении, сталкиваясь со всеми, пихаясь и нанося беспорядочные удары во все стороны, поскольку сами остановиться не можете. В результате образовалась куча мала, в которой мои коллеги были на грани безнадежной порчи отношений всех со всеми.

Когда фаза проклятий на десятке разных языков закончилась, все вдруг осознали, что эксперимент был моим, и посему я несу ответственность за все происходящее. Тут я стал главным виновником катастрофы, козлом отпущения и общим врагом. Коллеги воззрились на меня с презрением, а мне вспомнилась одна из книг Айзека Азимова, которую я очень любил в детстве – «Камешек в небе». Название полностью соответствовало моему положению. Я потушил пожар, сохранил все данные, зарегистрированные к тому моменту, и отодвинулся в сторонку, как можно дальше от остальных членов команды, в самоуничижении, соответствовавшем моему новому положению изгоя. Я не думал, что может стать хуже. Но я ошибался.

Десятки лет я не страдал ни от морской болезни, ни от тошноты в самолетах и наземном транспорте, как вдруг мой желудок решил, что пришел правильный момент напомнить о себе. Потом я долго ломал голову, что же пошло не так, но так и не понял. Это было Ватерлоо, как у Наполеона. Катастрофы бы не случилось, если бы не роковое стечение сразу нескольких обстоятельств, которые определили ход событий, цеплявшихся одно за другое и приведших к краху французского императора. В моем случае все было, конечно, гораздо банальнее: обильный французский завтрак, съеденный согласно рекомендациям врачей, потряс мой желудок, давно привыкший к проглатыванию одинокой утренней чашки кофе и пары печений, если уж очень голодно. К этому добавились волнение от короткого замыкания в компьютере, вдыхание химических испарений горящего пластика, усталость, бессонная ночь накануне, презрительно-жалостливые взгляды коллег, и, не в последнюю очередь то, что самолет продолжал лететь над Атлантикой, выделывая петлю за петлей. Идеальный шторм, эффект Ватерлоо – называйте, как хотите – я, за минуту до этого наблюдавший с улыбкой легкого превосходства за своими коллегами, вцепившимися в гигиенические пакеты, разделил их незавидную судьбу.

Так закончилось мое первое незабываемое путешествие в невесомость. В последующие дни, уже с запасным компьютером и сетками на оборудовании, эксперимент успешно продолжился. К концу серии опытов параболический полет стал отправным пунктом нашего научного успеха. Мы смогли доказать, что корневая система реагирует на изменения гравитации со скоростью гораздо большей, чем предполагалось ранее; что 20 секунд микрогравитации в течение одного свободного падения вполне достаточно для возбуждения у растения реакции на невесомость и ее исследования. Данные, собранные во время этой серии экспериментов, показали, что растения реагируют с потрясающей скоростью, и позволили убедить научное сообщество и космические агентства в том, что растения прекрасно ведут себя во время параболических полетов и могут стать отличными астронавтами.