Последний герой - Виталий Гладкий

Люсик не просто затаил дыхание; он вообще перестал дышать. Ему показалось, что зверь смотрит прямо на него; Люсику хотелось отскочить в глубь хижины, но гипнотический взгляд леопарда буквально пригвоздил его к настилу.

Но вот зверь – вернее, бесшумная смесь пятен разной формы, бестелесный призрак ночи, – сделал молниеносный прыжок и исчез из поля зрения Люсика. Он схватился за горло, словно там был кран, пропускающий воздух в легкие, и, усевшись на настил, быстро и бурно задышал.

На некоторое время возле хижины снова воцарилась полная тишина. (Если не считать едва слышного шороха волн.) Помертвевший от ожидания чего-то страшного, Люсик сидел скукожившись и боялся шелохнуться. Он даже не мог заставить себя поискать мачете, лежавшее возле его постели (то есть подстилки из сухих листьев), чтобы иметь в руках оружие.

Люсик не верил утверждениям Гарани, что каркас хижины спокойно может выдержать нападение любого зверя, за исключением слона или носорога, которые вряд ли обретаются на этом острове. Ему казалось, что хлипкую с виду конструкцию может запросто разрушить даже штормовой ветер, не говоря уже о тайфуне.

Какой-то шорох вверху заставил Люсика стряхнуть оцепенение, и он поднял голову. Неужели леопард забрался на дерево, вокруг которого была построена хижина?! Это ужасное, но отнюдь не безосновательное предположение повергло Люсика в шок.

Действительно, густая раскидистая крона дерева накрывала хижину огромной шапкой, почти непроницаемой для дождя. Ветки этой второй крыши сплетались с ветвями других деревьев, растущих неподалеку. И конечно же леопард мог запросто перебраться с одного дерева на другое.

Догадка Люсика подтвердилась очень скоро. Сначала по кровле словно прошел дождь из кусочков сухой коры, содранных со ствола когтями леопарда, а затем и сам зверь спрыгнул на связки пальмовых листьев, прикрепленных лианами к стропилам.

Неизвестно, что привело леопарда к хижине и почему он решил так тщательно ее исследовать. И уж конечно, это был не голод – чего-чего, а разнообразной дичи на острове хватало. Скорее всего, зверя привело чрезмерное любопытство и отсутствие врагов, которые приучают к осторожности и предусмотрительности.

Увы, леопард не мог знать, что на крыше лежат ветки колючего кустарника. Он сначала испуганно взвизгнул от острой боли, а затем над бухтой раздался дикий рев разъяренного зверя.

Не понимая, что происходит, он перепрыгнул на другое место, но и там мягкие подушечки лап большой кошки угодили в целую россыпь колючек. Яростный леопард, взвившись вверх, в неистовом прыжке ринулся с крыши на землю, словно его обидчик находился на пляже.

Очутившись на земле, леопард сначала хрипло мяукнул, как большая кошка, затем опять взревел, да так, что начали просыпаться джунгли, и стрелой помчался в заросли. Вскоре его звериные стенания растворились в испуганных криках обезьян и птичьем гомоне.

– Что это было?! – трагическим шепотом спросил Малеванный.

Он вскочил на ноги, судорожно сжимая в руках мачете. Его пока еще затуманенное сновидениями сознание плохо воспринимало действительность, и вор не знал, что ему делать – бежать куда-то сломя голову или драться; а если драться, то с кем?

– Ы-ы-ы… – Язык у Люсика стал деревянным и лежал во рту как колода.

– Что тут за кипиш, ты можешь ответить?! – рявкнул на него вор.

– Леопард… лез к нам… через крышу… – наконец выдавил из себя Люсик.

– Чего-о?!

Малеванный инстинктивно подскочил на месте и, втянув голову в плечи, вскинул вверх мачете.

– Где… где он?! – прохрипел вор.

– Убежал.

– Зараза… – Малеванный перевел дух. – Что ему было нужно?

Вопрос был настолько глупым, что Люсик невольно улыбнулся, хотя мышцы лица еще повиновались с трудом.

– Ну да, понятно, – ответил вор сам себе, тоже сообразив, что сморозил глупость. – Эта пятнистая тварь, наверное, проголодалась. Не было печали… Теперь он будет по ночам приходить сюда как на службу.

– Вряд ли, – подал голос немного осмелевший Люсик.

– Почему ты так думаешь?

– Он здорово наколол себе лапы. И похоже, крепко испугался.

– А этот хренов алкаш, оказывается, был прав… – задумчиво сказал Малеванный. – Не будь на крыше колючек, нам пришлось бы туго.

– Кто знает, что будет дальше.

– Ты на что намекаешь?

– Я слыхал, что звери злопамятны и могут мстить.

– Наверное, в книге вычитал? – не без ехидства спросил вор.

– Возможно… точно не помню…

– Грамотный… – Вор зло сплюнул. – Все беды в этом мире из-за грамотеев. Напишут чего-нибудь, напустят туману, а у простого человека крыша едет от их фантазий. Я уже давно понял, что чем меньше читаешь, тем крепче спишь.

Люсик спорить не стал, хотя и остался при своем мнении, значительно отличающемся от мнения Малеванного. Нельзя сказать, что он читал запоем, но книги любил. У него была небольшая библиотека – в основном фантастика, большей частью зарубежная…

Остаток ночи они провели без сна. Вор пытался даже похрапывать, чтобы таким образом доказать Люсику крепость своих нервов, но того провести было трудно. Люсик точно знал, что у Малеванного, так же как и у него, кошки на душе скребут.

Изгнать зверя из бессонного воображения оказалось невыполнимой задачей.

Прежде чем лечь спать, Гараня успел сделать еще несколько мелких, но важных дел. Для начала они вместе с Фиалкой натаскали в пещеру листьев, но не сухих, как это сделали Малеванный и Люсик, а свежих.

– От этих камней бока болят, – пожаловался он Фиалке перед началом работы. – Кости у меня, чай, не молодые. Это тебе все равно.

– Ты не прав, – ответила девушка. – Я тоже не прочь поваляться на мягком. Просто за день я так здесь устаю, что, наверное, спала бы и на гвоздях, вбитых в доску. А почему мы не берем сухие листья?

– Я уже говорил, что в таких условиях на пол лучше класть циновки, чтобы не заводилась разная нечисть. Но мы еще их не сплели. Завтра займемся. Материалу разного для этого дела тут хватает. Что касается листьев, то свежие они гораздо гигиеничней. Их только нужно чаще менять. Кроме того, в сухих любят селиться разные жучки-червячки, а в особенности клещи.

– Понятно… – Фиалка подала Гаране еще одну длинную и тонкую лиану.

Он как раз мастерил то, что им было крайне необходимо для полного душевного спокойствия – дверь в пещеру. Она получалась неказистой, но прочной и открывалась наружу.

Для изготовления двери Гараня нашел сухостой толщиной в руку Фиалки и, подогнав его по длине под один размер, связал лианами. Для того чтобы дверь не перекашивалась и была еще прочнее, он укрепил ее слоем более тонкого хвороста, расположив прутья поперек.