Цвет судьбы - Джулианна Маклин

Райан наклонился ко мне, положил руку мне на колено.

– Марисса, ты уверена, что Абигейл никогда не говорила тебе ничего… странного? Такого, что привлекло внимание, заставило удивиться? А бабушка?

– Ничего такого не было! – ответила я. – Кейт, все это какое-то безумие! Согласна, очень странно, что твой мишка оказался у меня, но на этом связь и обрывается. По-моему, ты хватаешься за соломинку – просто потому, что очень хочешь поверить. – Я повернулась к Райану: – А ты? Как ты можешь даже спрашивать об этом всерьез? Вы с мамой были женаты пятнадцать лет!

– Да, и с тобой я познакомился, когда тебе и двух лет не было. Но младенцем тебя не видел. И как ты родилась, не знаю.

– И поэтому теперь веришь не маме, а Кейт? – Я обвиняюще указала на нее рукой. – А как насчет того, что все это время она нам врала? Скрывала правду о себе с самого первого дня? – Теперь я смотрела на нее и к ней обращалась. – Не хочу обижать тебя, Кейт, но ты пережила много горя – и, может быть, сейчас тебе лучше не искать умершего ребенка, а разобраться в себе самой!

Кейт закрыла лицо руками. Некоторое время все молчали.

– Прости, – проговорила она наконец. – Не следовало мне об этом спрашивать. Ты права, это полное безумие. – Она встала. – Наверное, я действительно схожу с ума.

И взяла со стула перед компьютером свою сумку.

– Куда ты? – спросил Райан.

– Домой, – ответила она. – Мне надо побыть одной. И еще позвонить отцу и задать этот вопрос ему.

– Подожди секунду… – Райан пошел за ней к дверям. – Есть ведь очень простой способ выяснить, твоя дочь Марисса или нет. Можно пройти тест на определение отцовства – точнее, материнства. Процедура очень простая, и уже через неделю мы получим ответ. Можно даже записаться на тестирование по Интернету. Если, конечно, Марисса не будет против.

– Разумеется, буду только «за», – откликнулась я, догоняя их в прихожей. – В колледж я не поеду, сначала давайте разберемся с этим. И… Кейт, прости меня. Я не хочу разрушать твои надежды. Страшно представить, каково тебе было потерять ребенка, но… прости, вряд ли я твоя дочь.

– Наверное, ты права, – ответила она. – А теперь я пойду.

Она ушла, не поцеловав Райана на прощание. Я стояла на пороге, вздрагивая от пронзительного холода, и смотрела, как она садится в машину и выезжает на шоссе. Мне было за нее страшно.

– Давай закажем тестирование, – предложил Райан, направляясь к компьютеру.

Я захлопнула дверь и пошла за ним следом.

– Райан, ты ведь не думаешь, что это правда?

– Понятия не имею, – ответил он. – Но Кейт должна получить ответ, каким бы он ни был.

Тем утром мы с Райаном поехали в больницу. Пока он листал медицинскую карту бабушки, я села у кровати и взяла ее за руку.

– Бабуля, я тебе кое-что принесла. Помнишь Буббу?

Я положила медвежонка рядом с ней на подушку, прижав к ее щеке, и с волнением ждала хоть какого-нибудь ответа – быть может, слабого движения руки или трепетания век.

Ответа не было. Лишь уныло, размеренно пищал монитор да шумел вентилятор, нагоняя воздух в изношенные старческие легкие.

– Бабуля, – продолжала я, сжав ее бледную руку с синими прожилками вен, – я должна тебя кое о чем спросить. И если бы ты только знала, как мне нужен ответ!

«Би-ип… би-ип… би-ип…»

– Кейт кое в чем нам призналась, – продолжала я. – Оказывается, она забеременела в шестнадцать лет. Представляешь? Тяжело ей пришлось, верно? А за две недели до родов она попала в автокатастрофу и потеряла ребенка. Это стало для нее страшным горем, от которого она так и не смогла оправиться. Но вот что по-настоящему странно, – продолжала я, наклонившись к бабуле, – в ночь автокатастрофы она везла с собой Буббу. Нашего Буббу, мишку, которого ты мне подарила. В то время он был ее любимой игрушкой. Удивительно, правда?

«Би-ип… би-ип… би-ип…»

– Буббу сшила для Кейт ее мама, а сама Кейт зашила ему в грудь маленькое войлочное сердечко. В этом сердечке, говорила ей мама, хранится любовь. Знаешь, бабуля, мне кажется теперь, что эту любовь я всегда чувствовала.

Я с трудом сглотнула и сделала глубокий вздох.

– Бабуля, я очень люблю Кейт и не хочу ее потерять. И Райан ее любит. Сейчас она совсем запуталась. И мы тоже. Я задам тебе один вопрос, бабуля: знаю, ты не сможешь ответить, но все равно я спрошу… – Я снова сглотнула и крепко сжала ее руку. – Скажи, я родная дочь Абигейл? Или меня удочерили?

Снова я ждала какого-нибудь знака – трепетания ресниц, слабого пожатия руки.

И снова не дождалась.

Что-то сжало мне горло, и стало трудно дышать.

– Бабуля, как же я по тебе скучаю! – прошептала я. – Как мне плохо без тебя!

Я убрала с ее лица прядь волос и тихо зарыдала – и плакала, пока Райан, неслышно подойдя, не положил руку мне на плечо.

Кейт Уортингтон

Да. Все так.

Последние два года я жила «под прикрытием».

Сбежала в Новую Шотландию – подальше от наркодилера, которому задолжал мой покойный муж. Сменила имя, придумала новую личность, нашла работу в доме престарелых.

Остальное вы уже знаете. Меня наняла чудесная семья из Честера. Что свело меня с ними – случай, судьба, бог? Не знаю. Просто не знаю.

Да и так ли важно?

Сколько раз, возводя глаза к звездному небу, я молилась о том, чтобы у моего ребенка жизнь сложилась лучше, чем у меня? Счастливо, словно в сказке – как у детей тех «богатых и знаменитых», что плавают на собственных яхтах и каждое лето отправляются на Честерские гонки?

Должно быть, та давняя мечта о свободе и исполнении желаний и привела меня в Новую Шотландию. Когда я спросила себя, куда бежать из собственной жизни, превратившейся в тюрьму, внутренний голос ответил: туда, в край мечты.

А может быть, где-то в глубине души я знала, что встречу там свою дочь? Что однажды мои молитвы будут услышаны?

Что, если Марисса Смит и есть тот нерожденный ребенок, которого я потеряла двадцать лет назад?

Знаю, звучит безумно.

Читайте дальше.

Если Марисса выжила после кесарева сечения и ее втайне от меня отдали на удочерение другой семье, организовать такой «заговор» мог лишь один человек. Лестер Уортингтон, мой отец.

Я набрала его номер в Коннектикуте; руки тряслись от ярости и страха. Ярость едва ли требует объяснений, но страх… Это сложнее.

В самом деле, чего я боялась? Упреков отца за то, что разыскиваю скелеты в шкафу? Или, быть может, меня страшил его ответ? Что, если он скажет: да, все правда, пока ты лежала в коме, я отдал твоего ребенка на удочерение…