Дни изгнания - Катарина Керр

– Теперь вы – мой народ, – сказал, наконец, Адерин. – Я остаюсь.

И занял место в конце цепочки танцоров. Он знал всего несколько движений, которые запомнил когда-то на танцевальном кругу в Дэверри, но их вполне хватило. Всю ночь напролет он раскачивался и приседал под заунывную музыку и пение, и под утро ему стало казаться, что тела у него больше нет, что он плывет над лугом вместе с другими эльфами. На рассвете Адерин, спотыкаясь, добрался до своей палатки и твердо решил, что на юг он не поедет. Среди эльфов были и другие целители, пусть кто-нибудь из них займет его место во время резни в Каннобайне.

Встали поздно. Рыдая и проклиная людей, эльфы приступили к скорбному делу – нужно было устроить погребальный костер для своих погибших и похоронить воинов Меласа в длинных рвах, предварительно сняв с тел людей и лошадей весь металл до последнего кусочка. С уважением отнесясь к предрассудкам знати, Галабериэль велел похоронить Меласа, его сына Довина и двух лордов-союзников в отдельной могиле, хотя не преминул высказаться по поводу глупости людей, которых так волновало, что станется с их телами после смерти. Эльфы насыпали холмики над каждой могилой, и покрыли их дерном, и высекли рассказ о битве на каменной плите. Работа заняла много дней, и все это время лазутчики ездили на юг и на восток, проверяя, чем заняты круглоухие. Адерин и Далландра работали от рассвета до сумерек, а потом приносили факелы и снова работали, потому что хотели спасти не только раненых воинов, но и раненых лошадей. Раны эльфов излечились быстро, особенно по сравнению с ранами людей, и без воспалений, за исключением самых трудных случаев. С воинами тьерина Меласа было куда сложнее. Тяжелораненые умерли все; остальные были угрюмы, погрузившись в свою беду – такое часто происходит с потерпевшими поражение людьми, которые зависят от милосердия своих врагов. Адерин, не желая загружать Далландру дополнительной работой, лечил их сам.

– Я благодарна тебе за это, – сказала она однажды утром. – Но что мы будем делать с ними потом? Я полагаю, они пленники? Может, Галабериэль хочет использовать их для какой-нибудь сделки с круглоголовыми?

– Он говорит, что ему не о чем с ними договариваться, поэтому он их просто отпустит. – Адерин поколебался, глядя на бледное лицо Далландры и темные круги под глазами. – Как ты справляешься, Далла? Ты убиваешь себя работой!

– Это отвлекает меня от тоски по Нананне. Кроме того, когда я по-настоящему устаю, то не вижу плохих снов.

– Снов о ней?

– Не совсем. – Она отвернулась и сделала вид, что изучает тучи, надвигающиеся с севера. – Надеюсь, мы скоро уйдем отсюда. Зима на подходе.

Адерин понял, что она не впускает его в какой-то уголок своей души, причем так явно, как если бы захлопнула дверь у него перед носом.

Наконец лагерь снялся с места, и Галабериэль разделил силы. Самые неопытные сопровождали пленников до границы Элдиса. Там они должны были их оставить и ехать на запад, чтобы присоединиться к своим аларам. Лучшие воины отправились с Галабериэлем к нарушившему соглашение дану у Каннобайна. Адерин, Далландра, раненые эльфы, пострадавшие кони и небольшой отряд тех лучников, которые были сыты по горло сражениями, направились на запад, к тому месту, где остался алар – как казалось Адерину, тысячу лет назад, когда-то в другой жизни. В день отъезда начался дождь и продолжался много дней, то лил сильнее, то просто моросил; одни тучи сменялись другими. Их маленькая колонна, состоящая из раненых людей и животньгх, двигалась очень медленно, проходя жалких двадцать миль в день; к тому времени, как они добрались до алара, там уже сходили с ума, ожидая новостей. Они въехали в лагерь, и поднялась волна скорби – эльфы решили, что прибыли все оставшиеся в живых после ужасного поражения. Когда выяснилась истина, гнев был так же велик, как и облегчение.

– Как это похоже на бессовестного банадара! – возмутилась Энабрилья. – Он ни разу не послал нам весточку!

– Прими мои извинения, – сказал Адерин. – Если бы мне пришло это в голову, я послал бы кого-нибудь вперед. Мы как-то не подумали…

– Об этом должен был подумать Галабериэль! Я знаю, знаю, это не твоя вина. Между прочим, пастбища здесь очень скудные.

– Мы уйдем отсюда завтра. Банадар хотел, чтобы все переселились в зимние лагеря. Он сказал, что будет искать нас там.

– Это хорошо. Погода такая мерзкая. Зима уже не за горами.

Только тут Адерин осознал, что и она, и все остальные относятся к нему, как к помощнику Галабериэля и соглашаются с его распоряжениями так же беспрекословно, как и с приказами Далландры. Сам он не был уверен, что достоин этого, но люди уже воспринимали его, как мудрейшего.

Далеко к западу от Каннобайна морской берег был неровным. Опасные утесы поднимались к небу, длинные пальцы рифов тянулись далеко в море, а возле каменистых речек зимние дожди вымыли глубокие каньоны. В них можно было укрыться от влажного ветра, и эльфы поставили там свои зимние палатки. Чередуясь, они охраняли своих коней на обширных пастбищах: в самих каньонах корма не хватало. Адерин и Далландра привели туда соплеменников за четыре ночи до появления Галабериэля и его военной дружины. Измученные люди и кони втащились в лагерь к концу дня под противным мелким дождем. Восемь человек не вернулось, около двадцати было ранено, но несмотря на это, уставшие эльфы шумно радовались победе. Напав внезапно, они разбили лорда и его отряд, заставив дан признать свое поражение. Адерин, занятый исцелением раненых, увидел банадара только ночью, когда тот пригласил его на совет в свою палатку. Вокруг очага сидели шесть предводителей эльфов, но из уважения к Адерину Галабериэль заговорил по дэверрийски.

– Нам нужен твой совет. Как по-твоему, пошлет принц на нас войско весной?

– Я очень сомневаюсь. Мне кажется, что Адрик сейчас сыплет соль на раны своих вассалов, указывая, что происходит с воинами, не пожелавшими подчиниться указам принца. Вы наказали мятежников вместо него, кроме того, избавили его от этого дана. Неужели вы думаете, что ему нравилось, когда у него под боком жили воины, преданные другому сюзерену?

– Но этот другой сюзерен – его собственный отец!

– Среди знати такие отношения не много значат.

Галабериэль надолго задумался.

– Вот и прекрасно, – сказал он наконец. – В следующий раз, когда к нам придут круглоухие купцы, я пошлю с ними официальные извинения – я не доверяю элдисским лордам, поэтому гонца посылать не буду. А весной вернемся на озеро и оградим землю для усопших. В конце концов, это было частью нашего соглашения с принцем – круглоухие каждую весну должны видеть меня на нашей земле.

– Вот именно. И я готов держать пари – на этом все и закончится.

– Хорошо. Одну весть Адрику я послал. Я передал ее с беженцами, идущими в Каннобайн. Небольшая записка. Я спрашивал его, что он думает о чувстве справедливости у Западного Народа. – Галабериэль мягко улыбнулся. – Мне кажется, оно более глубокое, чем у него самого.