Фимбулвинтер. Пленники бирюзы - Юлия Скуркис

Стоило вытряхнуть зверька из сети, как тот мгновенно скрылся в кустах. «В другой раз, – подумал Вась. – В другой раз я… У нас будет мясо». Он представил выражение лица Марси при виде окровавленной тушки, зажаренной тушки, разделанной на куски… Ему, привыкшему к синтетическому протеину, идея превратиться в плотоядного мясника тоже не казалась привлекательной, но выбора не было. «Ей это не понравится», – подумал Вась.

Вспомнилось, как вскоре после их переезда в Бирюзовую пустоту Марси украсила гостиную разноцветными фонариками, накрыла праздничный ужин. Её полупрозрачный наряд служил недвусмысленным намёком на интим-коннект. Румянец выдавал смущение. Первый шаг нужно было сделать ему – она бы не решилась даже назвать вещи своими именами. Был ли у неё кто-нибудь раньше? Похоже – нет.

Вась прокашлялся, прежде чем заговорить.

– Знаешь, я всегда увлекался историей, и однажды мне посчастливилось прочесть интереснейший трактат об аскезе, датированный двадцать первым веком. Именно тогда мне захотелось уйти из Мегаполиса. Там было написано: «Аскеты были всегда, во все века, начиная с древности; они умели управлять страстями и необузданными вожделениями, совершенствовали тело и разум для продуктивной и долгой творческой жизни. Пифагор, Диоген, Эпиктет, Гиппократ, Сенека, Марк Аврелий, Ньютон, Кант». Если себя ограничивать, это поспособствует духовному поиску, поможет обрести радость бытия.

Марси прикрыла оголённые плечи нежно-розовым газовым шарфом, хотела что-то сказать или спросить, но передумала. Она рассеянно взяла пирожное, но тут же положила обратно. А Вась, всё больше вдохновляясь, рассказывал:

– Мы даже не сознаём, насколько зависим от вездесущей техносферы. Старинная мудрость: «Весёлым праздникам должны предшествовать тяжкие недели» – давно позабыта. Мгновенное удовлетворение потребностей и нетерпимость к малейшему дискомфорту превратили жизнь в однообразную серость. Нам не хватает естественных препятствий, чтобы вновь научиться ощущать подлинную радость.

В тот вечер они засиделись допоздна, а потом разошлись по спальням, оставив посуду неубранной. Вась так и не признался, что травма не прошла для него бесследно.

* * *

Маленькое существо растратило силы – неравномерные пульсации тепла. Оно – добыча крупного, но тоже слабого, подточенного старой болезнью. Крупное существо устало. Затаиться. Подождать.

* * *

Марси впервые вышла за пределы двора, обозначенного тремя постройками. В рыхлой почве были заметные вмятины с отпечатками протектора подошв. Она поставила ногу в след Вася – вдвое больше, чем у неё. Ветер пробирал до костей и всё время норовил содрать одежду, мешал идти. Под ногами хлюпало и чавкало. Вась выбрал путь у самой кромки реки: непролазные кусты подступили близко к воде. Дальше следы повели на холм и вскоре пропали среди густой травы. Марси пыталась не думать о том, кто прячется под сенью зарослей, но в каждом сгустке тени, в каждом сучке мерещились гадкие и опасные твари.

У вершины ей пришлось припасть к земле и ползти чуть ли не на четвереньках – так сильно дул ветер. Сверху открылся вид на долину. Модуль санузла повалило, и не было видно ветряка. В тот миг Марси ещё не осознала бедственности положения: они остались без электричества.

С другой стороны холм уступами сбегал вниз, его подножие терялось в густом лесу. И вдруг она заметила Вася. Он сидел, привалившись к стволу дерева, смотрел на неё и улыбался. Марси заторопилась вниз и едва не упала.

– Ты это сделала! – прокричал он и пружинисто поднялся.

– Что сделала? – не поняла она.

– Преодолела страх и вышла наружу!

– Но я испугалась за тебя!..

– Клин клином, как говорили древние, – он похлопал её по плечу.

Возвращались они молча. На краю долины ветер повалил несколько деревьев. Марси показалось, что Вась растерялся при виде рухнувшего ветряка и покосившегося санузла.

К вечеру с помощью последнего бота-строителя, каким-то чудом не пошедшего на запчасти, они установили модуль санузла. Поднять ветряк не удалось. Что бы там ни говорил Вась о развитии всего сущего вверх по спирали, Марси почувствовала, как они рухнули вниз на несколько витков. Всё оборудование было мертво: и печь «Повар+», и бойлер, и водоочистная установка, и… В общем, абсолютно всё.

Вась попытался разжечь огонь, но сырые ветки не желали гореть. Как же мучились древние предки с готовкой! Оказалось, что гидрирование концентратов – это не простое заливание брикета водой, а куда более сложный процесс. Ужинали в тамбуре, где было светло – из-за горизонта ещё торчал краешек заходящего солнца. Они поглядывали друг на друга и принуждённо улыбались, давясь упруго-жёсткими, как резина, комочками не пойми чего. Брикеты не размокли в холодной речной воде, и ко всему прочему поздний ужин попахивал тиной.

– Вась, мы оба очень устали, да и время для разговоров неподходящее, – Марси пожевала губу, размышляя, как бы выразиться поделикатнее, – но я должна сказать, что…

– Давай поговорим завтра, сейчас действительно не время.

Он поставил тарелку с недоеденным ужином и ушёл к себе в спальню. Через минуту послышалось: «Марси, пожалуйста, закрой тамбур: холодно».

Она и сама замёрзла, сидя на пороге. На улице и правда похолодало, над рекой поднялось облако тумана и стало расползаться по берегам. «Неужели смена времён года здесь так заметна? – встревожилась Марси. – Да мы тут просто погибнем!»

– Вась!

Тишина. То ли уснул, то ли просто не хотел разговаривать.

Ночью полил дождь. Капли шумно барабанили по крыше модуля, но Марси проснулась ещё раньше от боли в животе. Видно, ужин впрок не пошёл. Она с трудом разыскала в темноте одежду, холодную и влажную, как трава поутру.

Пенопларовую дорожку почти затопило. Местами она вспучилась горбами, похожими на панцири животных, что водились в густом подлеске. На газоне Марси заметила множество фосфоресцирующих точек, но выяснять, что это такое, было недосуг. Пока она добежала до санузла, вымокла насквозь.

На обратном пути любопытство пересилило, и, сойдя с дорожки, Марси наклонилась над «светлячком». Развела руками жёсткие травяные стебельки и увидела гриб. Его головка поблёскивала густой светящейся слизью. Вся поляна была усеяна грибами, они росли где по одному, а где целыми семействами. Как видно, пришло их время, дождливое и прохладное.

Марси в два прыжка вернулась на дорожку, но едва добежала до тамбура, как пришлось развернуться и припустить назад, к туалету. Через два таких похода она пришла к выводу, что нет смысла возвращаться. Но вскоре прибежал Вась. Они так и ходили всю ночь туда-сюда. К утру у обоих начался жар.

А дождь всё лил, питал грибницу, и вскоре за окнами стало темно – громадные шляпки образовали над лагерем подобие купола. Зато ночью их бледное сияние проникало в дом, стены которого от удушливой сырости зацвели фосфоресцирующей плесенью.

Марси не знала, сколько дней проболела. Временами ей виделось, будто она дома. К ней подходила мама, что-то спрашивала, а за маминой спиной топталась Натэна. Посетители сменяли один другого, но их лица были неразличимы. Кто-то положил руку Марси на грудь, почти на горло, и стало трудно дышать. Она очнулась и только из-за невероятной слабости не вскочила и не закричала, лишь придушенно всхлипнула – у неё на груди свернулся кольцом небольшой полоз. Тварь не укусила, погрелась немного и уползла восвояси. Наверное, это и было слияние с природой, о котором столько твердил Вась. «Чтоб ему подавиться этим апгрейдом!» – вымученно возмутился внутренний голос.