Быть может… - Вера Заведеева

Сколько же нас осталось в России после распада СССР? Оказалось, что всего лишь 145 миллионов человек с небольшим, судя по переписи 9 октября, вместо 290 в последний год существования Советского Союза. Ровно половина. Не способствовали повышению рождаемости и чеченские теракты, которые сеяли страх по всей стране: захват заложников, более 800 человек, по большей части детей, в Москве в театральном центре на Дубровке 23 октября погрузил в оцепенение не только столицу. Людей не могли спасти почти трое суток. Многие из них погибли. В канун новогодних праздников чеченские боевики взорвали и собственный Дом правительства.

Так кроваво закончился и этот «перевертыш». Каким-то будет следующий? Что нам всем принесет 2020 год, который уже не за горами? Перерастет ли кошмар на Украине, чьи уроженцы составляют немалую часть населения России, во вселенскую бойню или все как-то постепенно утихомирится, и противники, утолив жажду крови, уползут в разные стороны зализывать раны? Кто знает. Да и мне самой удастся ли еще раз стать свидетелем очередного «перевертыша»? Доживем – увидим.

Станция метро в форме лежащей воронки, уткнувшейся в асфальт, выплюнула юную пассажирку из своего зева, наподдав сзади тяжелой стеклянной дверью на прощанье. Впереди – пустынная площадь с одинокой, неприкаянной фигурой в распахнутой шинели, сжимавшей в руке военную фуражку, на чужом, «буржуйском», постаменте, которая злобно уставилась на Охотный Ряд, так и не пожелавший стать проспектом Маркса. Упитанный, простодушный «Детский мир», казалось, присел на корточки, опасаясь такого соседства.

Так, теперь ей нужно направо, на улицу 25 Октября. А потом налево – в Старопанский переулок, похожий на темное узкое ущелье среди серых громадин домов. Вот и нужная дверь – тяжелая, дубовая, с витой бронзовой ручкой, давно не чищенной, но еще помнившей свои лучшие времена. Стеклянная табличка у двери подтверждает, что она пришла по нужному адресу. Скорее! Кажется, она опаздывает. Цок-цок-цок – и вот уже второй этаж.

– Можно? – пискнула она, заглядывая в аудиторию.

– Опаздываете, барышня, – недовольно буркнула широкая спина в клетчатой сине-красной ковбойке с закатанными рукавами, не переставая шуршать ватманом на столе.

В небольшой комнате с двумя рядами учебных столов и разнокалиберными обтерханными стульями после летней солнечной улицы казалось сумрачно, несмотря на высокие окна в частых переплетах. Вдоль стен тянулись стеллажи, на которых чего только не было – всевозможные кувшины, пострадавшие, наверное, в коммунальных баталиях, скорчившиеся от старости чайники, чашки-плошки (не с помойки ли?), восковые фрукты-овощи, гипсовые бюсты, диковинные орнаменты, гранитные осколки чего-то, безвозвратно погибшего… И все это в седой патине вековечной пыли.

Вот запрокинутая голова мужика с курчавой бородой и разинутым в ярости ртом. Вот змеиная головка на неестественно выгнутой длинной шее и почему-то со стесанным напрочь затылком. Где-то она уже видела и эту кудрявую бороду, и профиль тетки без затылка. Наверное, еще в школе. Их училка по рисованию в Челябинске, блокадница из Ленинграда с неподвижным бледно-голубым лицом, часто показывала своим ученикам всякие интересные картинки «по искусству». А вот на стене прикноплен листок с голым бородатым мужиком, многоруким и многоногим, который катается в обруче.

Подумаешь, она тоже так умеет: у бабушки в огороде валялся ржавый обруч от огромной бочки, в которой солили на зиму огурцы. В августе, в притихшие дни обреченного на скорое угасание лета, бабушка бросала в нее большой раскаленный на костре камень, и он шипел, как Змей Горыныч, когда на него плескали водой. Когда бочке надоели эти ежегодные издевательства, она взяла и рассохлась. В наказание бабушка сожгла ее в печке, а обручи остались. В самом большом из них она и каталась, растопырив руки-ноги, а которые поменьше гонял по улице ее двоюродный братишка, цепляя их кочергой.

– Ты долго будешь там сопеть? – отвлек ее от воспоминаний насмешливый голос. – Иди вон, садись рядом с ней, – показал он на стол у окна, за которым сидела незнакомая девчонка.

Медные косички, короткие, но довольно толстые (прямо как сардельки, подумалось ей) задорно торчали в разные стороны. Охристый «мелкий бес» пружинил над высоким лбом, выражая всеобщий восторг. Причудливо изогнутые брови в компании с большими серыми глазами в золоте мохнатых ресниц словно говорили: «Не бойся, садись рядом, я и сама здесь впервые».

– Итак, барышни, начнем. Вам предстоит сдавать вступительный экзамен по рисунку. Никто, конечно, не ждет, что в ваш техникум валом повалят юные дарования, но основы рисунка знать надо. Это и будут оценивать.

Начнем с формы. О композиции и светотени – потом. Кстати, вам что-нибудь говорят эти понятия?

– Не-а, – хором проблеяли ученицы.

Художник вытолкнул ногой какой-то странно высокий стул, набросил на него тряпку («Драпировка», – пояснил он) и выставил «натуру» – кувшин с отбитым краем.

– Запомните: рисуем на ватмане, мягким карандашом – 2М или 3М – и стираем лишнее мягким светлым ластиком. Магазинный ластик нужно вымочить в керосине, тогда от него будет толк. Как вы думаете, зачем вам еще нужен карандаш?

– Рисовать все-таки, а еще за ухом почесать, – захихикали девчонки.

– Не только рисовать и что-то где-то чесать, – невозмутимо объяснял он. – Прежде всего, с помощью карандаша вы должны определить пропорции предмета рисования и найти его оптическую середину.

Он повернулся к стулу с кувшином и начал показывать, как это делается.

– А что это такое – «оптическая середина?» – полюбопытствовали девчонки. Они о таком слышали впервые.

– Ну, это самое главное, на что падает взгляд человека. И не только в рисунке, но и в жизни. Ну, это… как грудь молодой женщины в прозрачной капроновой блузке в толпе безликих старух, – с мечтательной улыбкой произнес он, но тут же осекся. – Ну, короче, отложите на вертикали сверху одну треть – это и будет оптическая середина. Возьмите книгу и посмотрите, где расположено ее название. То-то. – Итак, взяли карандаш за кончик, – скомандовал он, – вытянули руку вперед, навели карандаш на предмет и прищурились. Отметили большим пальцем на карандаше высоту предмета, зафиксировали размер на ватмане, затем таким же образом сняли все остальные размеры.

– А какую руку…

– Любую, какая еще шевелится! – начал терять терпение наставник.

– А как же размеры – и без линейки? – удивились «медные косички».

– Какая линейка?! Это вам не черчение! Вы должны просто определить пропорции, а общий размер рисунка будете соотносить с форматом листа. Что такое «формат», знаете?

Не дослушав невразумительное мяуканье своих подопечных, он набросал на их листах поля, за которые рисунок не должен вылезать.

– Вот в этих границах и работайте. Начали.

Полтора часа девчонки пыхтели над кувшином, которому и не снилось оставить свой след в искусстве. Деловито щурились, вытягивая руку с карандашом, прикладывали его к ватману, отмечая размеры – высоту, ширину и загадочную «оптическую середину».