Между ангелом и бесом - Ирина Боброва

— Ироды! — пискнула ведьма. Она кое-как поднялась, одернула юбку и, набрав полные легкие воздуха, завопила: — Фулюганы проклятые! Я на вас жаловаться буду!

И вышла. Ангел с чертом переглянулись, спрятали улыбки и кинулись следом.

— Гризелла Бенесафуиловна, — увещевал рассерженную старуху с одной стороны Гуча, — он не знал, он не нарочно. Вы же знаете, наш Бенедикт такой растяпа!

— Извините, пожалуйста, — лепетал с другой стороны Бенедикт, — так неловко вышло. Я бы никогда такого специально не сделал. А смеялся я просто от нервов.

— От нервов, Гризеллочка, от нервов, — уговаривал разъяренную ведьму черт, — его и припадки бьют, и галлюцинации преследуют. Грешно на психа обижаться! С чем пожаловала-то?

— Так я вам теперь и сказала! — Гризелла на секунду притормозила и показала им свою знаменитую фигу. Потом, прихрамывая, заковыляла дальше. Судя по направлению — в кабинет Большого Босса.

— Не надо к дядюшке! — закричал ангел, покрываясь холодным потом. Напакостившие друзья схватили старушку под локотки.

— Пощади, не держи зла? Мы возместим тебе моральный ущерб, — проговорил Гуча, который довольно хорошо знал ведьму.

— Вы мне материальный возместите, а за моральный я сама с вами рассчитаюсь! — прошипела бабка и показала дырку на чулке.

— Гуча заштопает, он умеет, — не подумав, ляпнул ангел, за что получил подзатыльник от скорого на расправу черта, а проходившие мимо служки из отдела Нравов, услышав эти слова, прыснули.

— На старушек потянуло, молодые приелись? — ехидно поинтересовался один.

— Брысь, идиоты! — огрызнулся черт. Насмешники удалились, свернув в ближайший коридор.

— Гризелла Бенесафуиловна, — снова подкатил к ведьме Гуча, — зайдем ко мне, посадим, пропустим по стопочке. У меня случайно завалялась парочка симпатичных чулок. Я их вам подарю, а вы расскажете, с чем пожаловали.

— Мы же старые знакомые, почти родня, — вставил Бенедикт.

— Чур меня от такой родни, — проворчала ведьма и с интересом посмотрела на Гучу: — А чего по стопочке?

— Настоечка волшебника Амината, с прошлого года завалялась, ох и хороша! — черт причмокнул губами.

— Наливай, — махнула рукой Гризелла и облизнулась.

— Не здесь же, — шепнул Гуча и показал на дверь с та6личкой «БОГ». — Пойдем ко мне, приглашаю.

Друзья подхватили ведьму под локотки и, осуществив мгновенную телепортацию, оказались в холостяцкой каморке черта.

— У меня тут не прибрано, — засуетился Гуча, смахивая со стола хлам.

— Стопочки-то куда? — Гризелла поймала на лету хрупкие сосуды для иноземных напитков и водрузила их на место. — Нельзя так! Нам до твоей чистоты дела нет, доставай настоечку!

Черт поставил на стол квадратную бутыль из темного стекла, открыл ее, и в стопки потекла густая светящаяся жидкость. Ведьма выпила и на минутку замерла, прислушиваясь к тому, как растекается по телу дурная… энергия.

— Хороша! Сначала чулки, потом расскажу, с чем пришла. — Гризелла достала длинную папироску, поманила ангела крючковатые пальцем и, наклонившись к нему, прикурила от нимба. — Удобная зажигалочка, но, говорят, от нимбов рано лысеют.

— Разве? — Бенедикт почесал затылок, но задел нимб и отдернул руку.

— Ты чулочки-то ищи, — напомнила Гуче ведьма.

Она села на край стола, закинула ногу на ногу, затянулась и выпустила столб дыма к потолку.

— Сей момент, — улыбнулся Гуча и приступил к поискам.

Он методично выворачивал ячейки в стенах, извлекая на свет разнообразные предметы интимного женского туалета. На полу уже выросла высокая горка белья: трусики, лифчики, комбинации, а черт вытаскивал все новые и новые кружевные штучки.

— Да где же они? — разозлился Гуча, вытягивая из-под кровати длинные панталоны с оборками.

Он в сердцах швырнул их в общую кучу и полез в вентиляционный люк. Нащупав рукой комок нежного шелка, обрадовался, но, рассмотрев находку, вздохнул — это была розовая сорочка на бретельках.

Наблюдая за тщетными поисками, ведьма искренне веселилась, а Бенедикт, выпив для храбрости стопочку, спросил:

— Скажи, пожалуйста, Гуча, а ты случайно не этот?

— Не понял, — Черт вытащил стопку мужских штанов, среди которых завалялись две ночные рубашки, еще одни панталоны и пояс верности!!! Он ошарашенно посмотрел на железные трусы, пожал плечами и бросил их в общую кучу.

— Ну, этот, транс… — Ангел запнулся. — Может, у тебя нарушения?

— Выражайся яснее. — Гуча снова взял пояс верности и повертел его в руках — замок оказался спиленным. — Господи, когда же это было?.. Что ты сказал?

— Я говорю — нарушения…

— Чего нарушения?

— Видимо, ориентации, — прыснула ведьма, покосившись на гору нижнего белья.

— Может, ты этот… — Ангел опять замолчал, боясь выговорить следующее слово.

— Который?! — Гуча двинулся на Бенедикта, замахиваясь железными трусами.

— Ну… трансвестит… вот, — закончил фразу осмелевший после настойки ангел. — Или вуайерист. Голубой, одним словом.

— Гад! — Черт стукнул Бенедикта поясом верности. Тот мешком рухнул под стол, а злой черт отшвырнул металлическое белье в сторону.

— И как их бабы носят, — проворчал он, потирая руку. Ведьма расхохоталась, а черт достал Бенедикта из-под стола и усадил на стул.

Гризелла отыскала стакан побольше, наполнила его до краев и приказала:

— Открой рот!

Гуча, придерживая потерявшего сознание Бенедикта, послушно открыл рот.

— Не ты открой, а пострадавшему открой, — фыркнула ведьма.

— А! — Черт разжал ангелу губы, и Гризелла влила в рот содержимое стакана.

Бенедикт выпучил глаза, в горле булькнуло, но он благополучно сглотнул и зашарил рукой по столу в поисках закуски.

— Не ищи, привык у людей жрать от пуза, — усмехнулась ведьма, но, пожалев несчастного, нашла в бездонных карманах корочку хлеба и протянула ангелу. Бенедикт схватил ее, понюхал и икнул.

— Зря ты так, я не хотел тебя обидеть, — сказал он, отщипывая от крошки от корки, — но объясни зачем тебе столько женского белья?

— Я, ангелок, мужчина горячий, женщины меня любят, а чтобы я их любовь подольше помнил, подсовывают разные штучки. Забывают на память. Как этим дурам ни объясняй, что у меня не склад — Не понимают, а выкинуть все руки не доходят. — Гуча снова запнулся о пояс верности, в сердцах пнул его и пообещал сам себе: — Обязательно выброшу, сегодня же!

— Раскидался добром, — возмутилась Гризелла. Она достала из кармана носовой платок, по размеру больше похожий на скатерть, уложила на него эротичные штучки и завязала крепким узлом. Внимательным взглядом прошлась по комнате, высматривая, не завалялась ли где еще какая-нибудь вещичка. Узрела злосчастный пояс верности, подхватила его и с большим трудом затолкала в раздувшийся узел. — Как же, выбросит он! Такая прелесть пропадает! Развыкидывался, транжира. Ладно, прощаю вам чулки, а этому я найду применение! Веревочки нет случайно?