Тайна Урулгана - Кир Булычев

А тот человек только что был и вдруг начал тускнеть – словно растворялся в воздухе. Но не растворился весь, а как бы потерял реальность и перестал присутствовать при этой сцене.

– Что здесь произошло? – Профессор Мюллер смог найти тот официальный, холодный тон, что подслушал когда-то у ректора, производившего дознание о крамольном студенческом воззвании.

– Этот человек напал на нас. Совершенно без предупреждения. Мой слуга, защищая меня, выстрелил – в последний момент. Он уже занес надо мной палку… – Дуглас говорил быстро, настойчиво.

– Мы видели иное, – сказал Мюллер. – Мы видели, что ваш слуга стоял над поверженным человеком и стрелял в него, хотя никакой нужды в этом не было.

– Но вы же не знаете, как все началось. Вы не знаете! Кому вы верите – мне или этому жалкому корейцу?

– Какому корейцу? – не понял Мюллер.

– Он в него стрелял раз сто, – сказал Костик.

– Он это сделал от страха.

– Подождите, – сказал Мюллер, – давайте выслушаем его самого.

– Я стрелял от страха, – сказал китаец, оскалившись. – Я защищал мистера Робертсона. Это совершенно очевидно.

Мюллер насторожился – китайский слуга слишком хорошо и правильно говорил по-английски.

– Не знаю, – сказал Мюллер. – Я никогда еще не сталкивался с убийством.

– Его надо повесить, – сказал Костик. – По закону тайги.

– Конечно, мы обязаны его арестовать…

Они стояли, разделенные лежащим на земле телом. Дуглас и его слуга – по одну сторону, экспедиция Мюллера – по другую.

И в тот момент мертвый, начавший холодеть, задравший к небу нечесаную сивую бороду Молчун был важнее инопланетных астронавтов.

– Но где мы его будем держать? – спросил Андрюша.

– Мы его свяжем, – сказал Костик. – Свяжем, и пускай лежит. Потом, когда будем в Новопятницке, скажем уряднику, где его оставили, пускай за ним людей посылают.

– Это верная смерть, – сказал Мюллер.

– А почему он должен жить? – спросил Костик. – Он убил. И его надо убить. Закон тайги.

– Мы не имеем права брать на себя миссию правосудия, – сказал Мюллер. – Мы не в Америке. Это будет суд Линча.

– Если всякой мрази ходить безнаказанно, тайга бы давно стала пустыней.

– Я могу дать честное слово джентльмена, – послышался голос Дугласа, – что он никуда не убежит. И по возвращении к цивилизации предстанет перед законным судом.

– Может, это выход? – с облегчением спросил Мюллер. – И в самом деле, господин Робертсон дает слово джентльмена.

– Я сомневаюсь, что он джентльмен, – сказал Костик.

– И прекратим эту тяжелую сцену, господа, – сказал Дуглас, не поняв слов Костика. – Наш христианский долг – похоронить этого несчастного. Да, именно так. И, наверное, все мы заинтересованы в том, чтобы забыть, по крайней мере на время, этот прискорбный инцидент.

– Сначала пускай твой ходя отдаст пистолет, – сказал Костик. – Иначе вообще разговора с вами не будет.

– Я предпочел бы оставить его себе, – ответил на приличном русском языке китайский слуга. – Он мне может пригодиться. Я не люблю быть беззащитным.

И тогда Андрюша спокойно подошел к китайцу и протянул руку:

– Отдайте оружие, прошу вас.

– Только подойди еще на шаг! – крикнул китаец.

– Почему же нет? – Андрюша спокойно шел к китайцу, и тот стал отступать назад, оступился, пошатнулся, привалился спиной к стволу, но пистолета не выпустил. Дуглас полез в карман.

– Мистер Робертсон, – увидел его жест Мюллер, – надеюсь, вы не бандит?

Рука Дугласа осталась в кармане.

Понимая, что отступать некуда, китаец высоко вскрикнул и нажал на курок – Андрюша был всего в шаге от него.

– Пистолет пуст, – сказал Андрюша. – Я же видел, как вы расстреливали мертвого Молчуна.

Он быстро, по-кошачьи протянул тонкую руку и рванул пистолет. Китаец выпустил его. Он был растерян. Он был зол на себя.

– Дуглас! – приказал он.

Но Дуглас не вынимал руки из кармана.

– Знаете, маркиз, – сказал он, – я и в самом деле не бандит. Если я помогу вам и убью этого милого молодого человека, нам придется убивать всех остальных. А когда мы убьем всех, вы убьете меня. Потому что вам не нужны свидетели.

Андрюша спрятал пистолет в карман. Костик стоял рядом, приподняв топор, но не приближаясь, потому что помнил, какой быстротой и коварством обладает слуга Робертсона.

– А теперь, – сказал Андрюша, – скажите, где у вас патроны?

– Патроны? – Маркиз широко и невинно улыбнулся. Движение его было коротким – он выхватил из кармана две обоймы и сильно метнул их в наполненную водой яму.

– Отлично, – сказал Андрюша. – Вы подсказали мне решение.

И пистолет последовал за патронами.

– Мистер Дуглас, – Андрюша обратился к Робертсону, – я полагаю, что для вашей и нашей безопасности следует так же поступить и с вашим пистолетом.

– Возможно, – сказал Дуглас, – но я умею только стрелять, а маркиз Минамото может убить человека голыми руками. Без пистолета я буду игрушкой в его руках.

– По-моему, вы уже игрушка, – сказал Андрюша.

– Брось пистолет! – грозно сказал Костик.

– Вот видите, – сказал японский маркиз Минамото. – Наступила ваша очередь.

– Впрочем, я подчиняюсь большинству, – сказал Дуглас и выбросил свой пистолет вслед за пистолетом японца. И все смотрели, как он летит, и каждый желал, чтобы он упал в неглубоком месте, и каждый думал, что, может быть, удастся его вытащить. Пистолет гулко булькнул, уходя в тину.

Потом похоронили Молчуна. Дуглас предложил кинуть его тело в глубокую воронку, но Андрюша воспротивился, и Костик поддержал его. Они вырыли неглубокую яму, в которую сразу налилась вода, и вычерпывать ее было бесполезно. Копали Костик с Андрюшей не потому, что остальные отказались. Этим они как бы старались загладить вину перед Молчуном, которого давно знали, не любили, но все-таки это был свой человек, знакомый, пожалуй, ближе даже, чем профессор Мюллер. Мир как бы разделился на отринутых от него и баловней, заглянувших сюда мимоходом, свободных покинуть его в любой момент и потому чужих.

Костик обернул голову Молчуна куском брезента, будто сохраняя от воды. Потом Андрюша прочел над ним молитву, прося бога, чтобы принял душу грешника. Он же не знал, что Молчун умер в мире с богом, увидев ангела. Когда стали заваливать могилу кусками грязи, Мюллер пришел на помощь. Дуглас и маркиз оставались в стороне.