Прогнивший трон. Крипты Терры - Крис Райт

Интенсивность движения в воздухе тоже нарастала. Наполненные газом пузатые дирижабли медленно плыли от одной посадочной площадки к другой, оставляя за собой длинный дымный след. Они были увешаны флагами с лозунгами, осуждающими пороки и восславляющими набожность. Летательные аппараты Министорума висели в воздухе на гудящих гравиплатформах, и из установленных на них вокс-динамиков неслись речи, посвященные Сангвинале. Все больше символических изображений павшего примарха, некоторые из которых достигали нескольких метров в высоту, раскачиваясь, поднимались над творящимся на улицах и воняющим потом хаосом. Их грубые лица были кое-как выкрашены золотой краской, а за спинами свисали уродливые крылья.

Спиноза поочередно напрягла мышцы, одну за другой, соблюдая последовательность, которой ее научили при вступлении в Инквизицию. Теперь ей было непросто ощущать то незамутненное восхищение, которое она испытывала много лет назад, когда ее вытащили из тьмы неведенья и показали мир, полный кошмаров и чудес, показали вещи, от которых она впадала в экстаз, и ужасы, заставлявшие сдерживать порывы рвоты.

Она никогда не считала себя достойным кандидатом. В схоле были и другие, куда лучше подходящие для службы Священным орденам. По крайней мере, она всегда так думала. У кого-то была высокородная родня, способная поддержать, потянуть за ниточки в паутине имперской дипломатии. Для нее, беспризорницы без связей, которую привезли в схолу на армейском транспорте с рекомендательным письмом от полковника Астра Милитарум, выбор был не так уж велик. Почти с самого начала Люче хотела вступить в Миссионарус Галаксия. В те дни ее вдохновляли истории о святых странниках, и она мечтала путешествовать по окраинам Галактики, наполняясь верой и неся свет Императора тем несчастным осколкам человеческого рода, которые по каким-то причинам отпали когда-то от Его благодати. Это была бы достойная жизнь. И тогда она бы расширяла границы Империума вместо того, чтобы охранять их.

В ту ночь, когда ей поступило неожиданное предложение, на Астранте лил дождь. Прибывший гость был грузным, закованным в броню и молчаливым. Судя по всему, он предпочитал решать проблемы далеко не словами. Наставники схолы разбудили ее и отвели в Залы дисциплины в северном крыле, которое нависало над растрескавшимися под ударами прибоя скалами Железного побережья.

— Любишь ли ты Императора? — спросил незнакомец, и она, дрожа в одной ночной сорочке, сжав кулаки от холода, ответила:

— Всем разумом, сердцем и душой.

По крайней мере, хоть это осталось неизменным. За годы, минувшие после отбытия с терзаемого бесконечными бурями мира и после всех испытаний и проверок, ее вера осталась непоколебимой. Когда ей в первый раз пришлось убить человека — их заперли вдвоем в тесной камере, его лицо было скрыто под капюшоном, а из оружия Спинозе дали лишь тупой нож, — она повторяла эту мантру, чтобы найти в себе силы сделать то, что должно. Когда впервые столкнулась с ксеносом — свивающейся в кольца кошмарной когтистой тварью, покрытой фиолетовым панцирем, — то шептала ее про себя, сдерживая рвотные порывы. Постепенно Спиноза становилась все крепче, закалялась, превращалась из верного приверженца Имперского Культа в одно из его самых грозных орудий, но эти слова остались неизменными.

«Всем разумом, сердцем и душой».

Люди внизу вопили те же самые слова. Их вера немногого стоила, она поддерживалась лишь отчаянием. Истинная ценность мантры раскрывалась лишь тем, кто понимал ее настоящее значение. Безумие, охватившее людей на улицах, можно с легкостью переориентировать, заставить стремиться к совсем иной цели. И именно для этого существовали различные организации Империума: они должны не только разжигать пламя веры, но и направлять его в нужное русло. Люди верили и боялись. И поэтому были в безопасности, что бы Кроул ни говорил.

При мысли о наставнике желудок Спинозы свело от отвращения, и она тут же мысленно обругала себя. Он по-своему был столь же преданным делу, как и она. В противном случае он бы не выжил здесь, ибо тут было сердце всего, здесь находилось светило, вокруг которого вращалась вера септиллионов людей.

Скоро Кроул призовет ее. На рассвете они соберутся с Ревом, чтобы обсудить дальнейшие действия. Теперь было бессмысленно думать, что инстинкты подвели инквизитора. На том космическом транспорте везли что-то жуткое. Но все же, все же…

Где-то там, среди миллиардов паломников, была она. Серп — пятно на ее чести. Это незаконченное дело следовало непременно закончить. И даже если Кроула подобные вещи не заботили, то про Спинозу такого сказать было нельзя. За время, проведенное с Ангелами Смерти, она поняла, что, когда в силу тяжелых обстоятельств в душе не оставалось места для сложных эмоций, не исчезали лишь основные аспекты человеческой сущности, а именно: ярость, честь и упрямство.

Далеко на востоке черно-красный узор облаков наконец начал бледнеть. В течение часа или около того на горизонте появится серая полоса, которая поползет по небосводу, как разлитая белковая паста, пока все вокруг не погрузится в тоскливый полумрак.

Ночью Терра казалась чуть более сносной. Очертания башен выглядели более четкими, статуи — более мрачными. Арки изгибались круче, и на них не было видно плесени и трещин, постепенно точивших камень. В очистительной темноте легко представлялось, каким бы мог быть этот мир, если бы Он все еще находился среди смертных, рядом со своими слугами, осененный золотым светом извечной чистоты.

Скоро Кроул призовет ее. Ей следует вернуться в свои покои и поспать хотя бы час или два, а затем подготовиться к новому заданию.

Но не прямо сейчас. Еще некоторое время она простояла на балконе, глядя на сердце Тронного мира во всем его убожестве и великолепии, впитывая его. Спиноза гадала, что бы она почувствовала в ту холодную ночь на Астранте, если бы молчаливый человек рассказал ей, что она окажется когда-то здесь, настолько далеко от края Галактики, насколько это возможно, и будет заниматься вот этим всем.

Ей нравилось думать, что она обрадовалась бы этой возможности и поняла бы, какая это великая честь, сколь немногим выпадала подобная доля.

Спиноза смотрела на раскинувшийся до самого горизонта вечный город, слушала восторженные и исступленные крики и наблюдала за хлопающими на горячем ветру знаменами.

Скоро Кроул призовет ее.

Барабаны и не думали замолкать.

«Всей душой», — подумала она.

Кроул вошел в помещение архива. Гук широко улыбнулась, показав зубы, и зашаркала к нему, волоча за собой пучок кабелей. Над их головами сервиторы гремели и раскачивались на длинных цепях.

— Она приходила сюда, — сказала Гук, протягивая инквизитору механические руки.

Кроул взял их в свои ладони и кивнул:

— Да, она говорила. Надеюсь, ты ей помогла?

— Конечно! — Юлия посмотрела на инквизитора с почти детским укором. — А теперь и ты тоже здесь. Давненько такого не случалось.