Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье - Майкл Боккачино

Гости постепенно прибывали. Те, что уже приехали, разбрелись по гостиной с напитками в руках и вели светские беседы да сплетничали в свое удовольствие, оказавшись за пределами слышимости.

Сборище подобралось разношерстное, мягко говоря. Добродушная пожилая пара изо всех сил пыталась выглядеть «по-людски», да только кожа у них некрасиво бугрилась в самых неподходящих местах, как если бы ее натянули второпях или не вполне понимая, как именно ее носят. Супруги с энтузиазмом приветствовали Лили, а та представила их мне и детям как мистера и миссис Артур Пуддл.

— СЧАСТЛИВА ПОЗНАКОМИТЬСЯ! — проорала миссис Пуддл, словно обращаясь к умственно отсталому ребенку.

Не успела я ответить, как вмешалась Лили:

— Не нужно так кричать, миссис Пуддл. У большинства людей есть уши.

— Ах, вот как они называются? Странные штуки. — Миссис Пуддл ощупала свою голову и отыскала собственные уши. Они беспокойно задвигались, как если бы были пришпилены к черепу. Джеймс сдавленно хихикнул. Тут к нам присоединился мистер Уотли с молодой парой, которая явно исповедовала его философию индивидуальности.

Женщина — если ее можно назвать женщиной — вместо кожи была по всему телу обтянута сеткой. Ее красные, влажно поблескивающие внутренние органы неаппетитно выпирали сквозь ячейки. И все-таки очертаниями она худо-бедно походила на человека; черты ее лица, напоминающие глаза и губы, навеки застыли в выражении надменного презрения. Мистер Уотли представил ее как мисс Ярборо; она кивнула мне, ни словом не поприветствовав. Дети глядели на нее скорее с восторженным восхищением, нежели с омерзением, ведь она была словно ожившая вариация одной их тех анатомических схем, что мы изучали на уроках. Мне пришлось шлепнуть Джеймса по руке, прежде чем он успел ткнуть пальцем во влажную плоть под сеткой.

Напротив, джентльмен отличался повышенной разговорчивостью. Тела у него не было вовсе; он был сделан из некоего плотного газообразного вещества, что соткалось в подобие гуманоидной фигуры, но это не мешало ему стать душой компании. Черт лица у него не было вовсе. Когда же мистер Уотли его представил, тот изменил цвет с серебристо-туманного на густо-синий.

— Миссис Маркхэм, это мистер Снит, — промолвил мистер Уотли.

Джентльмен низко поклонился, так низко, что это могло бы показаться пародией на поклон. Он взял мою руку в свои прохладные туманные щупальца и поцеловал ее.

— Бесконечно, невыразимо рад знакомству, моя дорогая леди.

Я учтиво зарумянилась, мисс Ярборо закатила глаза.

— Да протрезвей же ты, Снитти, или не дотянешь до конца ужина.

Мистер Снит окрасился в негодующе-алый цвет.

— Иначе как в состоянии некоторого опьянения, моя дорогая мисс Ярборо, вытерпеть ваше общество в течение целого вечера совершенно невозможно.

Лили отвела меня в дальний конец комнаты, дабы представить прочим гостям. В их числе был золотоволосый мальчик несколькими годами младше Оливии (мисс Уотли тщетно надеялась бы сравниться с ним красотой), его мать, внушительная, но чрезвычайно приятная дама, и пара долговязых, неуклюжих созданий, похожих на многоножек-переростков; оба — с двенадцатью конечностями, что отходили от нижней части тела и извивались в воздухе примерно на том уровне, на котором велась беседа, а веки выпуклых глаз смаргивали вбок, а не снизу вверх.

— Миссис Маркхэм, позвольте представить вам миссис Олдрич и ее сына Дэбни, — промолвила Лили, разумея даму с мальчиком.

Миссис Олдрич кивнула:

— Счастлива познакомиться, миссис Маркхэм.

— Добрый вечер, — поздоровался мальчик. Взгляды всех собравшихся немедленно обратились на него; все не дыша глядели, как двигаются его безупречные губы, формируя слова. Если мальчик и заметил всеобщий ажиотаж, то сделал вид, будто ничего не происходит.

— А это профессор и миссис Бакстер.

— Как поживаете? — поприветствовала я обоих многоножек. И тут же заметила нечто странное: стоило мне моргнуть, и за краткий миг до того, как глаза мои закрылись, и на краткий миг после того, как открылись снова, Бакстеры словно куда-то исчезли. Неуютное это было ощущение. Так что, глядя на Бакстеров, я изо всех сил старалась не моргать.

— Привет! — хором сказали Бакстеры, одновременно улыбнувшись.

По счастью, меня спасло внезапное вмешательство мистера Сэмсона. Он ухватил меня за руку и увлек в противоположный конец гостиной.

— Миссис Маркхэм! Как приятно вас снова видеть, дорогая моя! — Дыхание его отдавало бурбоном.

— И я вам очень рада, мистер Сэмсон, — чопорно отозвалась я, высвобождая руку.

— Как вам вечеринка?

— Прелюбопытная подборка гостей, мягко говоря.

— Мне они, признаться, несимпатичны. За исключением присутствующих, разумеется. — Мистер Сэмсон свирепо уставился на того единственного гостя, с которым меня еще не познакомили: на джентльмена с широким и плоским лицом; завитки седоватых волос застилали ту часть лица, где обычно обнаруживаются рот и подбородок. Тело его покрывали пластины отвердевшей полупрозрачной кожи, а вместо рук и ног из трещин в высохшем панцире торчали бескостные отростки вроде хобота.

— Пялиться неприлично, — заметил мистер Уотли, подходя к нам сзади.

Мистер Сэмсон развернулся и ткнул хозяина в грудь.

— Вы меня решили оскорбить, сэр? Пригласив эту… тварь?

— Мистер Корнелиус — высокоуважаемый член общества, так же как и вы. Как я уже сообщал вам прежде, у меня любимчиков нет. Ваши разногласия — это ваше дело.

— Вы играете в опасную игру, Уотли.

— Только в такие играть и стоит. Вы со мной не согласны, миссис Маркхэм? — Он одарил меня многозначительным взглядом и криво усмехнулся.

Мистер Сэмсон оскорбленно удалился, оставив меня наедине с хозяином Сумеречья.

— Честная игра куда интереснее опасной, — отозвалась я, и в голосе моем отчетливо прозвучала предостерегающая нота. К моему удивлению, мистер Уотли кивнул:

— Порою непросто отличить одну от другой, особенно если противница сама не сознает своих преимуществ.

Я не нашлась с ответом и только сверлила его взглядом, скорее от растерянности, нежели из неприязни. Он кивнул мне и объявил собравшимся, что ужин подан. Все неспешно двинулись в столовую.

Со времен нашей прошлой трапезы комната изменилась до неузнаваемости: в честь торжественного случая ее роскошно украсили. Вдоль стен установили на черных металлических пьедесталах пойманные вспышки молнии. Тут же висели витражные картины из частной коллекции мистера Уотли с изображением разных пейзажей: на одной была нарисована унылая, изрытая ямами пустошь; на другой — скалистое взморье со знакомой багряно-алой крепостью вдалеке; на третьей, крупномасштабной, — гигантский вымирающий город; и даже лес за Эвертоном. Присмотревшись повнимательнее, я осознала, что это не просто изображения, это — окна в те самые места. На пейзаже Эвертона я различала, как колышутся под ветром деревья и как по небу плывут клочья облаков.