Дом иллюзий - Кармен Мария Мачадо

Письмо пришло, и королева дрожащими руками вскрыла его.

«Моя королева, – гласило письмо, – слова ваши сладки, но они не могут заставить меня позабыть простой факт: я видела ваш зверинец».

А вот история, которую мне рассказала медведица.

Жила-была королева – и она вновь была одинока.

Прямо перед нашим разрывом в Айова-Сити приезжает Барак Обама. Он посещает университет, собираясь поговорить о кредитах на образование, и, поскольку ты тоже студент и кредитов набрала изрядно, ты отправляешься на эту встречу. Сердце – как ссадина, с которой содрали корочку: проникла инфекция, поднялась температура. Ты добираешься до университета слишком поздно, тебя направляют в переполненный зал, где выступление президента можно будет посмотреть на экране. Ты злишься на себя за опоздание, расстраиваешься, что придется сидеть не в основном зале. Это кажется знаком, как почти всё в эти дни.

А потом, перед самым началом речи, Обама заходит в зал, где ты паришься. Зал забит под завязку, но осталось место на верхней ступеньке, куда тебе не попасть, слишком высоко, и позади пустота. Твои друзья – сильные ребята – забираются туда и помогают тебе залезть. Ты смотришь поверх голов и видишь президента – твоего президента, – как он расхаживает перед собравшимися. Ты никогда прежде не видела его так близко. Он машет рукой, улыбается, начинает говорить, и в воздухе перед тобой мерцают экраны смартфонов.

Ты закрываешь глаза. Ты чувствуешь, как слегка прогибается под ногами металлическая ступенька, словно камертон, и напоминаешь себе, что до пола два с лишним метра. Так легко умереть: краткий миг головокружения. Тело ненадолго отрешится от оцепенения. На футболке у стоящего впереди мужчины надпись: «Обама-2008! Он пойдет дальше!», и ты говоришь себе: и она тоже пойдет дальше.

В день вашего последнего и окончательного разрыва Обама публично заявляет о поддержке однополых браков. Май 2012 года, среда, в этот день твоему младшему брату исполняется двадцать три года. Несколькими днями ранее Джо Байден без подготовки, сумбурно выразил поддержку этой идее.

– В определенный момент я просто пришел к выводу, что мне – лично мне – важно сделать следующий шаг и подтвердить, что, с моей точки зрения, однополые пары должны иметь возможность вступать в брак, – говорит Обама в той вдумчивой, обаятельной манере профессионального политика, которая до смерти тебя злит и вместе с тем тебе хочется его обнять.

Когда ты впервые голосовала за него в 2008 году, проснувшись, ты услышала одновременно две новости: он победил, а штат Калифорния лишил тебя возможности вступать в брак с женщиной. Утро и сладостное, и печальное: сквозь похмельный туман ты вместе с соседкой смотрела его победное выступление. «Мне жаль, что Восьмая[104] прошла», – сказала она мягко. Ты пожала плечами. Ты все равно была за этого кандидата, несмотря на его позицию по гей-бракам, потому что в тот момент он был наилучшим выбором: неидеален как раз в тех вопросах, которые затрагивали тебя, но в целом, для всего мира, хорош. Ты не верила, что эта битва завершится при твоей жизни, и готовилась жить в этом неустойчивом пространстве, где твое человеческое достоинство и права открыто обсуждали и оспаривали в теленовостях и для победы на выборах не требовалось быть их защитником. Ты уже была женщиной, так что знала это. Твое предназначение – обосноваться в этом месте, черт возьми.

Годы спустя, несчастная, разбитая, ты смеешься, услышав это новое заявление, – а что еще делать? «Супер выбрал момент, – бормочешь ты в экран ноутбука, – прямо спасибо тебе».

Но ты справляешься: принимаешь «Ксанакс» и спишь дни напролет.

Трудно описать пустоту, которая воцарилась в твоей жизни после ее ухода. Ты силой заставляешь себя не брать с собой телефон: нужно тренироваться, научиться о нем забывать. Ты твердишь себе, что больше ни перед кем не отчитываешься. Ты пытаешься вообразить секс с другими, никак не можешь увидеть картинку, мастурбировать не получается[105]. Ты уже не уверена, сумеешь ли когда-нибудь позволить кому-то дотронуться до тебя, сумеешь ли воссоединить мозг и тело или они так и останутся по разные стороны внезапной чудовищной расселины.

В месяц после разрыва ты проходишь неофициальный тренинг по кроссфиту под руководством Кристы – она чудесная, добрая и подбадривает тебя. «Ты прирожденная спортсменка», – снова и снова повторяет она с восторгом. Смешно слушать. Ты такая толстая, какая уж из тебя прирожденная спортсменка, но события этого года заострили твою требовательность к себе, и ты в самом деле совершенствуешься: уже без особого труда и передышек пробегаешь милю и поднимаешь штангу под сто килограммов.

Однажды, дотащившись (все тело болит) до раздевалки, ты обнаруживаешь, что пропустила шестнадцать звонков. Все от нее, от женщины из Дома иллюзий, а вдобавок есть и голосовые сообщения. Прямо у тебя в руках телефон начинает вибрировать, как обезумевшее насекомое, ты его чуть не выронила. Несешься на парковку. Всю дорогу до дома телефон звонит, звонит. Ты вбегаешь в дом – Джон сидит там и читает – и показываешь ему телефон. Уже более двадцати пропущенных звонков.

Он сразу же начинает действовать: подсоединяет компьютер к сложной системе колонок, которую заранее установил у тебя, и включает какой-то хаотичный нойз-металл. Носится вокруг, как Микки-Маус в «Ученике чародея», дополняет этот шум собственной энергией: «Держись, Кармен, держись!» – кричит он, барабанит кулаками по кухонному столу, стучит деревянными ложками по кастрюлям и доводит громкость музыки до максимума.

(В «Улице ангела», когда сержант полиции наконец встречается с измученной газлайтингом женщиной, он сурово говорит ей: «Вы переживаете самый ужасный момент своей жизни, и все ваше будущее зависит от того, как вы себя поведете в ближайшие часы. Не более и не менее. Вы должны сражаться за свою свободу – прямо сейчас, – потому что второй такой момент может и не наступить».)

Внезапно тебя охватывает дух противоречия, и ты орешь на телефон (который всего лишь исполняет назначенные ему функции): «Да пошел ты», – а потом пытаешься понять, как заблокировать ее номер. В итоге ищешь совет в гугле, и вот оно – телефон смолкает. Но остались голосовые сообщения, и ты просишь Джона убавить звук.

Все сообщения немного отличаются друг от друга. Одни пронизаны скорбью: «Я тебя люблю. Я по тебе тоскую». Другие угрожают: «Пизда чертова, сейчас же возьми трубку» (словно она забыла, что у тебя мобильный телефон, а не стационарный и ты не торчишь в кухне, выслушивая ее приказы на автоответчике). Эта чудовищная непоследовательность так выбивает тебя из колеи – ты словно смотришь скверный, оскорбительный фильм о женщине, страдающей раздвоением личности, – что ты пытаешься вообразить, как она отправляла тебе эти слова, из какой части Дома иллюзий. Тебе мерещится, как она произносит угрозы в спальне, рыдает от тоски в гостиной, клянется в вечной любви в кабинете. Вроде бы эта фантазия должна тебя защитить – но нет, становится только хуже.