Зеленый велосипед на зеленой лужайке - Лариса Румарчук

Вот и сейчас она смотрела на меня сузившимися, яркими от страсти, горячечными глазами. И этот взгляд прожигал меня, как солнце сквозь линзу прожигает траву.

Наконец разделились на команды. Бросили жребий — кому водить. И опять моей команде повезло.

Мила из-за хромоты в игре не участвовала. Она была судьей. И, надо отдать ей должное, справедливой, хотя вполне могла бы слукавить в пользу своей честолюбивой сестры.

Игорек сидел на бревнах в качестве единственного зрителя и восторженно вопил по поводу удач и неудач любой команды.

Мы с Динкой становимся напротив друг друга. Только я — в кругу, а она — за чертой. Для того чтобы попасть в круг, ей нужно выбить меня. Без меня команда сразу ослабеет и без труда будет побеждена, уступив место Динкиной команде.

Итак, мы с Динкой, как два врага, которые сошлись в поединке: кто кого?! Ну чем не дуэль!

Я вижу сузившиеся ядовитые глаза, улавливаю странный, какой-то косой, вывернутый взмах руки и… вздрагиваю, словно в меня метнули гранатой.

Инстинктивно отпрянув, уже в следующее мгновение я бросаюсь на мяч. Моя задача не проста. Мне надо не только принять удар, но и удержать мяч, не дав ему удариться о землю.

Захватить любой ценой, любым усилием: щупальцами пальцев, мгновенно растопырившимися в воздухе, как звезда, локтем, если мяч ударится в его изгиб, зажать между ногами, запутать в подоле платья… О, как преуспела я в ловле мяча: я с размаху зажимала его в кулак, защемляла между коленями, ловила подолом, удерживала подбородком. Словом, твердый резиновый мячик, ловко пущенный рукой Динки, неизменно притягивался к моему телу и присасывался к нему, будто во время бешеной беготни по этому пятачку, неровно очерченному прутиком, мое горячее, потное, наэлектризованное тело становилось магнитом, а мяч — кусочком железа.

Если разложить, расчленить все мои движения, как на экране при замедленной съемке, когда лыжник медленно и плавно соскальзывает с трамплина, пронося над толпой свои длинные, неуклюжие лыжи, то покажется, что мои движения продолжаются несколько минут, хотя на самом деле — секунды.

Итак, Динка, сделав витиеватый выверт рукой, размахнулась, и вот уже все, что есть во мне: мозг, зрение, нервы, мускулы, — сосредоточено в одном — прыжке к мячу.

Но что это? Почему моя ладонь хватает пустой воздух? Неужели осечка?! Да еще в самом начале игры. Значит, теперь весь вечер может не везти. Да что весь вечер? — все лето, всю жизнь! Уж не повезет так не повезет. Это каждый знает. Но ведь когда-то это должно было случиться. Везение — оно так капризно, так своевольно. Недаром я всегда чувствовала непрочность, даже какую-то ошибочность своих побед. Ведь они не были завоеваны, заслужены в упорном труде. А были легки, неожиданны и прекрасны, как манна с неба. Но вот беда: сегодня эта манна летит на одного, а завтра — на другого.

И вот уже я не победитель номер один, перед которым благоговеет весь поселок, а самая обыкновенная девчонка, как все. Но каково это после того, как ты хоть раз почувствовал свое могущество!

Может быть, поэтому, несмотря на свое прямо-таки фантастическое везение, я все время чувствовала себя неуверенно и к середине лета стала такой издерганной, что бабушка все порывалась сводить меня к невропатологу.

Такие мысли, вернее, осколки мыслей лихорадочно проворачивались в моем мозгу, пока я недоуменно шарила глазами вокруг, ища упущенный мяч.

Но мяча не было.

Может быть, он застрял между бревнами? Или закатился в сад? Или завалился в канаву? Так или иначе без мяча нельзя продолжать игру.

Обе команды, позабыв о моем позоре, сосредоточенно искали мяч. Хромая Мила прутиком обшаривала канаву. Степка, перемахнув через забор, прочесывал сад.

Валька тоже залезла в канаву и теперь шла навстречу Миле. Но им попадались только жестянки да бутылочные осколки.

Игорек тоже присоединился к поискам и теперь ползал где-то за бревнами. Динка вызвалась ему помогать.

И тут из-за бревен раздался душераздирающий вопль Игоря. Все бросились туда.

В тесном простенке между бревнами и забором друг против друга на четвереньках сидели Игорь и Динка, а между ними на темной, сырой земле с вмятиной от бревна, на земле, по которой, извиваясь, торопливо уползал обратно под бревна потревоженный дождевой червь, лежал наш маленький черный мячик.

— Ур-ра! — закричала Светка, спрыгивая вниз с пирамиды бревен.

— Надо же, куда закатился, — тихо удивилась Мила.

— Чего же ты ревешь, дурак? — рассердилась Валька и шлепнула брата по макушке.

И даже Динка, злая Динка, на радостях сказала каким-то ненатуральным голосом:

— Игорек, не плачь. Ты у нас умница! Ведь это ты нашел мячик.

И вдруг Игорек протяжно всхлипнул, ткнул пальцем в Динку и промычал:

— Он… он… он… выкатился у нее из кармана.

На мгновение у меня закружилась голова, мне даже показалось, что я сейчас упаду. Я даже успела подумать: так вот как падают в обморок. А я еще удивлялась…

Наступила такая тишина, какая бывает в кино, когда исчезает звук, а в зале еще не осознали этого и не успели засвистеть, затопать ногами…

И в этой немой, тревожной тишине среди обступивших меня девчонок и мальчишек я видела только Динку, только ее лицо, пылающее, как при пожаре, только ее глаза, узкие, как бойницы в старинной крепости.

— Ненавижу! — уже не таясь говорили эти глаза.

— Ненавижу! — беззвучно шептали сжатые в ниточку губы.

И вдруг мне стало страшно, по-настоящему страшно, так страшно, как не было еще никогда в жизни. И я попятилась…

— Врешь, нагло врешь! — наконец опомнилась Динка и набросилась на Игоря: — Это тебя Валька научила, да? Она всегда за нее, всегда, всегда! Прихвостень!

— Меня же здесь не было, — пролепетала Валька, обводя всех испуганными глазами.

— Ну да, она же в канаве была, — поддержала Светка.

— Все равно Валька! — в каком-то бешенстве закричала Динка. Щеки ее запрыгали, губы задрожали, и мне почудилось, что вот-вот у нее хлынет слюна, такая же ядовито-рыжая, как ее волосы.

И тут мы услышали тихое всхлипывание. Это, вдавившись лицом в планки забора, плакала Мила. И столько горя, столько стыда, столько вины было в тихих звуках ее плача, что он словно бы искупал злобную воинственность ее сестры.

Значит, мне не показалось. Значит, все поняли так же, как и я.

Динка, желая отомстить мне за мою всегдашнюю удачливость, пошла на коварный шаг: она создала иллюзию броска, а на самом деле задержала мяч в руке, быстро и незаметно отведя руку за спину. А потом, пользуясь замешательством, спрятала мяч в карман, откуда он и выкатился, когда она ползала за бревнами, делая вид, что ищет мяч.

…Молча и грустно расходились мы по домам.