Колдун 3 - Кай Вэрди

В коридоре некуда было ступить. Всюду валялись какие-то тряпки, щепки, одежда, элементы разбитой мебели. В углу сиротливо притулился разбитый телефон, покрытый пылью. Пройдя несколько шагов, он толкнул дверь в комнату. Там был относительный порядок, не считая разобранной постели. Но все в комнате покрывал слой пыли, словно в нее давно никто не заходил.

Аккуратно притворив дверь, он прошел дальше по коридору. В ванной комнате тоже был относительный порядок, не считая вони от давно не мытого унитаза, в который, судя по всему, регулярно не попадали. Сморщившись и покачав головой, Петр двинулся дальше.

Кухня… впечатляла. Целыми в ней остались разве что плита, раковина и новомодный холодильник в углу с распахнутой настежь дверкой и давно испорченными кусками чего-то, бывшего съестным, в нем. Всюду валялись пустые бутылки. Под ногами хрустели остатки разбитой посуды вперемешку с рассыпанными крупами, щепками и еще какой-то дрянью. Под окном, на удивление уцелевшем, на чем-то, подозрительно напоминавшем бывшие шторы, храпел… Мишка?

Петр не сразу смог узнать друга. Страшно похудевший, с отдутловатым лицом и проступившими капиллярами, обросший, грязный, он походил на опустившегося до последней степени подзаборного алкаша.

Попробовав разбудить Михаила, Петр понял, что занятие это бессмысленное и бесполезное. Ухватив неразборчиво бурчащее тело за шкирку, он отволок его в ванну, и, включив холодную воду, засунул под струю. Спустя несколько минут он услышал довольно разборчивое «Пусти» и последовавший мат. Отпустив начавшее проявлять признаки осознанной жизни тело, он шагнул назад и, сложив руки на груди, ждал результата.

Сползший на пол мокрый насквозь Мишка с трудом перевернулся, привалившись спиной к чугунной чаше и, протерев глаза, медленно поднял голову. Снова потерев глаза, он уставился на стоявшего над ним Петра. В его мутных и бессмысленных глазах мелькнуло узнавание, и спустя бесконечную минуту он довольно нечетко, с трудом сипло выдавил:

— Петр?

— Узнал? — мрачно хмыкнул мужчина, глядя на него сверху вниз. — Значит, не все мозги покамест пропил.

Мишка обхватил мокрое, дрожащее крупной дрожью тело руками.

— Сходи за бутылкой, — сквозь зубную дробь выдал он, сползая на пол и сворачиваясь в клубочек. — Выпьем…

— Щаз, — кивнул Петр, снова хватая тело за шкирку и возвращая ему условно вертикальное положение. — Еще маленько тока искупаю.

На этот раз в ванной оказалось все тело. Безжалостно поливая вяло отбивавшегося от ледяных струй и осыпавшего его проклятиями Мишку, Петр тщательно наблюдал, как тот медленно начинает приходить в себя. Решив, что пока достаточно, он отключил воду и помог другу раздеться, по большей части попросту разорвав надетое на того тряпье.

С трудом вытянув скользкое дрожащее тело из ванной, он растер его полотенцем и, не обращая внимания на сопротивление, отвел в комнату, уронив на кровать. Немедленно свернувшийся в клубок Михаил, трясясь всем телом и бормоча что-то неразборчивое, вскоре затих. Посмотрев на трясущегося под одеялом друга, Петр тяжело вздохнул и отправился убирать следы погрома.

Собрав куски порушенной мебели и пустую тару, за несколько приемов вынес их к виденным ранее мусорным ящикам, подмел и вымыл полы. Нашел валявшийся в углу помятый чайник, вскипятил воды. Поняв, что ничего съедобного в доме не осталось, ругнулся, сходил в магазин. Вернувшись, обнаружил трясшегося крупной дрожью Мишку, натягивавшего на себя невероятно грязную куртку.

— Далеко собрался? — мрачно глядя на друга, поинтересовался мужчина.

Взглянув на Петра полубезумным взглядом, Мишка дрожащими руками слабо потянул к себе авоську.

— Принес? — сипло спросил он.

— Ага… — кивнул мужчина и, придерживая шатавшегося друга, чтобы не рухнул, шагнул в квартиру и запер за собой дверь. — Ступай ложись, ща принесу.

Ложиться Мишка не захотел. Обойдя Петра, попытался добраться до авоськи, дабы разыскать в ней вожделенную бутылку. Вздохнув, Петр поднял продукты и отправился на кухню.

— Выпить дай, — раздалось угрожающее сзади.

— Ложись ступай, — мрачно ответил Петр.

Глаза у Мишки налились кровью. Этот урод не дает ему уснуть и увидеть Лену! Бешенство вскипело в крови. Зарычав, он бросился на Петра. Сбив его с ног, Мишка в неконтролируемом бешенстве, застилавшем глаза, принялся размашисто бить мужчину по голове. К счастью, длительное пьянство дало себя знать.

Петр тоже воевал, и воевал в пехоте, на передовой. Тело действовало на рефлексах. Вывернувшись из-под навалившегося на него Мишки, он точным ударом в челюсть отправил того в нокаут.

С трудом поднявшись и ощупывая наливавшийся опухолью глаз, он выматерился и, ухватив за шкирку безвольное тело, отволок его в комнату. Затащив на кровать, Петр снял с него ботинки и вышел из комнаты.

Наутро Мишку начало колотить. Его трясло так, что подпрыгивала даже кровать. Петр впервые видел, чтобы человеку было настолько плохо. Те пару глотков крепкого чая, которые мужчине удалось влить ему в глотку, моментально вышли обратно, перемешанные с желчью. Мишка сотрясался в жесточайших рвотных спазмах. Губы его посинели. Испугавшись, что тот сейчас умрет, Петр сбегал в магазин за чекушкой.

Разжав стиснутые судорогой зубы, он влил Мишке в рот немного водки. Спустя пару минут того как будто стало меньше трясти, тело чуть расслабилось. Петр повторил опыт. Постепенно Мишка затих и уснул.

Три дня он выхаживал друга, по ложке вливая в него то крепкий сладкий чай, то немного бульона, то, когда ему становилось совсем плохо, давая немного водки. В перерывах между «кормлениями» он чинил то, что более-менее уцелело из мебели.

За эти три дня Петр познакомился с Игорем и Костей, пришедшими справиться о состоянии Михаила. Те, узнав, что Петр никуда не уедет, пока Мишка не придет в себя окончательно, облегченно вздохнули. Оставив мужчине немного денег и продуктов, они, увидев, что он пытается отремонтировать хоть какую-то мебель, притащили ему еще досок, гвоздей и недостающие инструменты.

Инструктора забегали каждый вечер, справляясь о Мишкином состоянии и предлагая Петру свою помощь. Именно от них мужчина и узнал, что случилось с Леной и как Мишка запил.

— Ты на Влада не серчай, — обнимая ладонями маленькую изящную чашечку из уцелевшего сервиза, стоявшего в комнате, проговорил Игорь. — Он себя винит в гибели Лены. Не возьми мы тогда их парашюты… А с другой стороны, будь Ленка чуть менее упертой, она бы дождалась Миху, а он никогда не позволил бы взять чужой парашют без переукладки… Она же знала правила. И все равно схватила первый попавшийся, — горько рассказывал Игорь.

— Так что же, никакой защиты вовсе нет? — нахмурился Петр. — Мало ли, что случится… Доверять свою жизнь тряпочке… — покачал он головой.

— Ну как нет? Парашюта же два. Не открылся основной, откроется запасной, —