Магический спецкурс. Второй семестр - Лена Летняя

Ища, чем заняться, я забрела в личный кабинет Нормана. Здесь на столе были разложены какие-то книги и тетради. Я села в кресло, с интересом разглядывая их. Некрасивое желание заглянуть в ящики стола усилием воли пришлось подавить: я и так вторгалась на территорию, куда меня не приглашали, Норман мог этому не обрадоваться, а лазить по шкафчикам — только усугублять ситуацию.

А еще я боялась наткнуться в одном из них на какой-нибудь портрет Роны Риддик. Мне и так хватало дурацких мыслей на ее счет.

Поэтому я предпочла какое-то время изучать книги и записи. Похоже, в свободное время Норман занимался какими-то научными изысканиями по темной магии. То ли что-то писал, то ли выводил какие-то формулы. Я почти ничего не понимала: сами по себе слова были знакомыми, конечно, но все вместе не связывались во что-то внятное. Моих познаний в теории темного потока явно не хватало. Но мне все равно было интересно листать тетради, читать примечания на полях. Мне было интересно все, что касалось Яна.

Не знаю, сколько я просидела в его кабинете. Очнулась только тогда, когда почувствовала на себе чужой взгляд. Я оторвалась от чтения и посмотрела на дверь: Норман стоял у входа, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки. На нем был плотно запахнутый халат, волосы так и оставались всклокочены после сна, но лицо выглядело уже лучше.

— Я думал, ты ушла, — тихо произнес он, неотрывно глядя на меня.

Я опасливо вылезла из кресла и подошла к нему, изучая выражение лица и не находя следов недовольства. Это меня ободрило.

— Хотела убедиться, что с тобой все будет в порядке. Как ты себя чувствуешь?

— Уже хорошо, спасибо, — он кивнул, продолжая смотреть на меня со странным, незнакомым мне выражением во взгляде. — Думаю, демон успокоился.

— Я рада это слышать.

В кабинете повисла тишина. Норман все еще смотрел на меня, на этот раз просто смотрел, ничего не ища ни на лице, ни на дне глаз. Только как будто чему-то удивляясь, но я не могла понять, вызвано ли это удивлением какими-то моими действиями или чем-то другим.

— Что ж, — наконец выдавила я, почему-то чувствуя себя неловко. — Тогда я, наверное, могу со спокойной совестью пойти к себе?

Мои слова почему-то прозвучали как вопрос, и Норман отрицательно качнул головой.

— Останься, пожалуйста, — его голос прозвучал непривычно тихо, как будто ему все еще было тяжело говорить. — Феерической ночи любви в этот раз не обещаю, я не настолько лучше себя чувствую, но… Мне очень нужно, чтобы ты сегодня была со мной. Чтобы ты спала рядом, а я мог обнимать тебя хоть всю ночь.

Кажется, на несколько секунд я забыла о том, что живому человеку необходимо дышать. Он еще никогда сам не просил меня остаться. По крайней мере, так не просил. Сердце забилось где-то в горле, и чтобы ответить, мне пришлось с трудом его проглотить.

— Отличный план, мне он очень нравится. А я почему-то думала, что ты разозлишься на то, что я не ушла…

Он нахмурился и снова покачал головой, как будто опять чему-то удивляясь.

— Нет, я был рад увидеть, что ты все еще здесь. По-настоящему рад, понимаешь? Неужели ты не знаешь, что я хотел бы, чтобы ты всегда была здесь? Всегда была рядом со мной.

Он вдруг протянул ко мне руки и привлек к себе, крепко прижав к груди. От неожиданности я даже на мгновение потеряла равновесие, но потом с удовольствием уткнулась лицом в изгиб его шеи, вдыхая ставший уже родным запах и наслаждаясь теплом объятий.

Он склонил голову, и его тихий, но уверенный голос прозвучал у самого моего уха:

— Я люблю тебя, Таня Ларина. Я действительно очень сильно тебя люблю.

Это был еще один день, изменивший отношения между нами. Еще одна веха. Даже не из-за слов, которые я так давно хотела услышать. Мы впервые остались вместе не потому что любовники, а потому что близкие люди, любящие друг друга. В тот вечер Норман стал как-то иначе воспринимать меня, я это чувствовала, хоть и не совсем могла понять. Словно между нами рухнула еще одна стена, о существовании которой я даже не знала до того момента.

После нашего разговора в кабинете Норман заказал плотный ужин прямо в свои комнаты. Мы ели одни и те же блюда на двоих, поскольку он не мог сделать заказ на две персоны, не спровоцировав этим новых разговоров. Потом сидели с горячим чаем прямо на полу, покрытом мягким ковром, у камина. Он объяснял мне, какую тему изучает и описывает. Из его слов я поняла не больше, чем из записей, но мне нравилось слушать. Даже не потому, что я любила его голос и готова была слушать его часами, а потому что он делился со мной какой-то частью своей жизни, которая до сих пор оставалась скрыта.

И просто спать в его постели было ничуть не хуже, чем спать в ней после занятий любовью.

Анну отчислили из Орты, так и не добившись от нее признания, где она взяла артефакт, который подсунула Норману. Даже вызванные в Орту родители не смогли на нее повлиять и заставить говорить. Они лишь подтвердили, что дома такого артефакта у них никогда не было. Как не существовало темного прадеда. После этого Анна принялась утверждать, что нашла фигурку в Орте, о ее эффекте не знала, а историю с прадедом выдумала только для того, чтобы Норман заинтересовался и посмотрел артефакт. Даже я понимала, что это ложь, и была уверенна, что легионеры ее распознают. Однако Легион неожиданно вынес заключение, что Анна не имела намерения навредить Норману и другим студентам, а причиненный ею вред является следствием недосмотра со стороны преподавателя.

Когда я спросила Нормана, что все это значит, он только пожал плечами.

— У нас нет доказательств того, что она намеренно подсунула мне вредоносный артефакт. Такие доказательства должны были бы собрать легионеры, но ты же знаешь отношение Ротта ко мне.

На это мне нечего было возразить. Я была рада и тому, что Анну хотя бы отчислили и отправили за Занавесь с пожизненным запретом когда-либо появляться в мире магов. Это значило, что она больше не сможет навредить Норману. Для меня это было главным. После декабрьских событий я от местной правоохранительной системы и так ничего не ждала. К тому же мне казалось, что в этом может быть замешан Марек Кролл, не зря же он тогда подходил к Анне в столовой. Ему было за что ненавидеть Нормана, и это объяснило бы, почему Легион так быстро все замял.

Сам Геллерт Ротт, к моему удивлению, снова так и не появился в Орте, прислал рядовых служителей закона. То ли он окончательно потерял интерес к Норману, то ли затаился, что-то замышляя. Мне хотелось думать на первый вариант, но я подозревала второй: после всех событий я стала менее доверчивой.

Зато в остальном я была безоблачно счастлива. Я жила фантазиями о том, как закончу обучение в Орте и навсегда свяжу свою жизнь с Норманом. При этом старалась не думать о том, как отреагируют родители на наши отношения. И о том, чем я буду заниматься в магическом мире. И где мы будем жить. И не достанут ли меня там монархисты. Единственный вопрос, над которым я позволяла себе размышлять, — это почему же мне так повезло. Как так вышло, что такой шикарный мужчина как Норман обратил внимание именно на меня? Почему он в меня влюбился? Чем я ему так понравилась? По всему выходило, что «спасибо» за это стоило сказать моим родителям с их странной тактикой защиты и Корде Мест с ее ревностью и преданностью Ноту. Именно благодаря им началось наше с Норманом общение. А то, что он в меня влюбился… Значит, было за что.