Сага об Элрике Мелнибонэйском - Майкл Муркок

Кольчатая химера обвила тело Элрика, руки которого тут же оказались прижатыми к бокам. Он почувствовал, как тело его отрывается от земли, и в этот момент следующая химера, принявшая такую же форму, бросилась на Мунглама, намереваясь применить против него ту же тактику.

Элрик приготовился умереть, как умер до этого его конь. Он только молился о легкой смерти, а не мучительной — от рук Телеба К’аарны, который грозил предать Элрика медленной смерти.

Чешуйчатые крылья мощно рассекали воздух. Морда летающей твари приблизилась к голове Элрика.

Он испытал приступ отчаяния, поняв, что его и Мунглама быстро несут на север над бесконечной степью Лормира.

Не было сомнений — в конце этого путешествия их ждет Телеб К’аарна.

Опустилась ночь, а химеры, не зная устали, продолжали свой полет; их тела чернели в белизне падающего снега.

Никаких признаков усталости колец не чувствовалось, хотя Элрик и пытался раздвинуть их. Он крепко держал свой меч и напрягал разум в поисках какого-нибудь средства, которое позволило бы победить этих монстров.

Если бы только нашлось какое-нибудь заклинание…

Он старался не думать о Телебе К’аарне, о том, что он сделает с ним, если только унаев на них действительно напустил колдун.

Колдовские способности Элрика были связаны главным образом с его умением управлять различными элементалями воздуха, огня, земли, воды и эфира, а также разными представителями земной флоры и фауны.

Он решил, что единственная его надежда — на Филит, повелительницу птиц, которая обитала в мире, расположенном за пределами измерений Земли, однако Элрик никак не мог вспомнить нужное заклинание.

Но даже если бы он и вспомнил его, он сначала должен был определенным образом настроить свой ум, вспомнить правильные ритмы, точные слова и интонации, и только после этого можно было обращаться за помощью к Филит, потому что вызвать ее было столь же трудно, как и переменчивого Ариоха, — и уж гораздо труднее, чем любого другого элементаля.

Сквозь падающий снег он смутно различил голос кричавшего что-то Мунглама.

— Что ты хочешь, Мунглам? — крикнул Элрик в ответ.

— Я только… хотел узнать… жив ли ты еще, друг мой Элрик?

— Да… Едва…

Лицо у него свело от холода, доспехи обледенели. Тело его мучительно болело под давлением колец химеры и от лютого мороза, царившего на такой высоте.

Они летели все дальше и дальше сквозь северную ночь, и Элрик пытался расслабиться, погрузиться в транс и найти в своей памяти древнее знание предков.

На рассвете тучи рассеялись, и красные солнечные лучи проникли в белизну снега, растеклись, как кровь по булату. Внизу, насколько хватало глаз, простиралась степь — огромное, от горизонта до горизонта покрытое снегом пространство, а вверху небеса были как синеватая корка льда, в которой красной полыньей сверкало солнце.

Неутомимые химеры продолжали полет.

Элрик пытался вывести себя из полузабытья, в котором пребывал его мозг, и молился своим ненадежным богам, чтобы те помогли ему вспомнить нужное заклинание.

Его губы смерзлись. Он облизнул их, ощущая вкус льда на языке. Он разомкнул губы, и в рот ему хлынула струя горьковатого воздуха. Он закашлялся, поднял голову. Его малиновые глаза засверкали.

Он заставил свои губы произносить странные звуки, выкрикивать насыщенные гласными слова высокого наречия древнего Мелнибонэ — речи, малопригодной для человеческого языка.

— Филит, — пробормотал он и принялся распевать заклинание. Он пел, а меч становился теплее в его руке, посылая в тело заряды энергии, и необычное заклинание громко звучало в холодном небе:

Зов состоял не только в произносимых Элриком словах заклинания. Он подкреплялся мыслями, зрительными образами, которые нужно было все это время удерживать в голове, эмоциями, обостренными воспоминаниями. Без всего этого единства заклинание становилось бесполезным.

За много веков до этого мелнибонийские короли-чародеи заключили договор с Филит, повелительницей птиц. Этот договор гласил, что любая птица, обосновавшаяся в стенах Имррира, будет находиться под защитой, ни одна птица не будет убита мелнибонийцем. Этот договор соблюдался, и Грезящий город, Имррир, стал прибежищем для множества самых разнообразных птиц, и какое-то время башни города были сплошь усеяны перьями.

И Элрик, вспомнив о том договоре, произносил заклинание — умолял Филит вспомнить о ее обязательствах в этой сделке.

Не первый раз обращался он к элементалям и существам, родственным им. Совсем недавно в своем противостоянии с Телебом К’аарной он вызвал Хааашаастаака, владыку ящериц, а еще раньше прибегал он к помощи элементалей ветра — сильфов, шарнахов и х’Хааршанов, а еще раньше — к помощи элементалей земли.

Но Филит была непостоянна.

И теперь, когда Имррир превратился в дымящиеся руины, она, возможно, решит пренебречь древним договором.

— Филит…

Он ослабел от заклинания. Сейчас, даже если бы ему представилась такая возможность, он не смог бы победить Телеба К’аарну.

— Филит…

И тут в воздухе возникло какое-то движение, и на химер, несущих Элрика и Мунглама на север, упала огромная тень.

Голос Элрика сорвался, когда он поднял взор. Но он улыбнулся и произнес:

— Я благодарю тебя, Филит.

Небо было черно от птиц. Здесь были орлы, малиновки, грачи, скворцы, вьюрки, коршуны, вороны, ястребы, павлины, фламинго, голуби, попугаи, сороки, совы. Их перья отливали стальным блеском, а воздух полнился их криками.

Унай поднял свою змеиную голову и зашипел, высунув длинный язык между клыками, замолотил свернутым в кольца хвостом. Одна из химер — не из тех, что несли Элрика и Мунглама, — изменила форму и, превратившись в гигантского кондора, понеслась навстречу птичьей стае, заполнившей небо.

Но обмануть стаю ей не удалось. Химера исчезла, окруженная птицами. Послышался дикий вой, а потом что-то черное и напоминающее свинью полетело вниз, роняя на ходу внутренности, истекая кровью.

Следующая химера — последняя, если не считать тех двух, что несли Элрика и Мунглама, — приняла форму дракона, почти ничем не отличавшегося от тех, которыми управлял альбинос, будучи правителем Мелнибонэ, только крупнее и неповоротливее, чем Огнеклык и остальные.