Дневник тайных пророчеств - Антон Грановский

Антрополог указал гостям на кожаный диванчик прямо напротив себя. Когда они уселись, он вежливо осведомился:

– Что за неотложное дело привело вас ко мне?

Голос у Рашидова был тихий и глуховатый, и он как нельзя лучше соответствовал его испещренным прожилками грустным глазам старого дога.

– Писатель Антон Вершинин порекомендовал нам встретиться с вами, – сказал отец Андрей.

Фарук Маратович улыбнулся:

– Антон Вершинин? Как же, как же. Хороший человек с плохим характером. Как он поживает?

– Неплохо, – ответил дьякон. – Фарук Маратович, мы…

Рашидов жестом остановил его, взглянул на девушку в хиджабе и попросил:

– Фатима, принеси нам, пожалуйста, зеленого чая с травами и сладостей!

Девушка поклонилась и вышла из гостиной.

– Это ваша родственница? – спросила Женя.

– Это моя младшая сестра, – ответил Рашидов.

– Симпатичная девушка.

Фарук Маратович усмехнулся:

– Да. Но только не говорите ей об этом.

– Почему?

– Не хочу, чтобы она загордилась и бросила меня, – с лукавой улыбкой сказал Рашидов. – Я отвык жить один.

– Надеюсь, вы ее не силой тут держите?

– Силой? – Рашидов вскинул черные брови. – Как вы себе это представляете? Фатима – сильная, самостоятельная девушка, а я – книжный червь, способный заблудиться даже в собственной квартире.

Рашидов поморщился и потер пальцами виски.

– Похоже, погода поменяется, – сказал он страдальческим голосом. – Что там на улице? По-прежнему сыро?

– Да, – ответила Женя. – И дождь накрапывает.

– Я так и знал, – грустно проговорил Рашидов. – И дождь плохо, и в смене погоды ничего хорошего нет. Замкнутый круг.

– Вы плохо себя чувствуете? – поинтересовался отец Андрей.

– Как всегда, – грустно улыбнулся Рашидов. – Я редко выхожу из дома из-за постоянных мигреней. – Он вздохнул и перевел взгляд на Евгению. – Милая девушка, вы знаете, что такое мигрень?

– Головная боль, – ответила Женя.

– Головная боль, – повторил за ней Фарук Маратович. – Как все просто – головная боль. Нет, милая, это не просто боль. Представьте себе, что у вас есть невидимый враг. И этот враг постоянно стоит у вас за спиной. В руках у него молоток и гвозди. Время от времени он начинает вбивать эти гвозди вам в голову. Обычно вот сюда – в лоб. – Рашидов ткнул себя сухим пальцем в левую часть лба. – А когда у него остаются лишние гвозди, он опускается ниже и вбивает эти гвозди прямо в глазное яблоко. Дьявольски неприятное ощущение!

Фарук Маратович по-прежнему смотрел на Женю своими темными собачьими глазами. Женя не знала, что на это сказать, и взглянула на дьякона, ища у него поддержки.

– Я вас понимаю, – сказал отец Андрей. – Но в наше время аптеки забиты разнообразными средствами от головной боли. Неужели ничего не помогает?

– Может быть, – проговорил Рашидов, медленно переводя взгляд на дьякона. – Может быть, помогают. Но я не пользуюсь таблетками.

– Почему?

– Это запрещенное оружие. Я предпочитаю воевать с врагом тем, что дал мне Аллах.

– И что же это? – поинтересовалась Евгения.

– Терпение, – грустно ответил Рашидов. – Терпение и еще – пальцы. Я массирую голову пальцами. Все сильнее и сильнее. Боль растекается по всей голове, и моя мигрень становится в этом море боли маленьким пульсирующим островом. И так до тех пор, пока волна боли не смоет этот остров. Тогда я прекращаю массаж, раскуриваю трубку с танжерскими травами и жду, пока море боли обмелеет.

Женя смотрела на востоковеда с жалостью.

– И из-за мигрени вы всю жизнь сидите в четырех стенах? – спросила она.

Фарук Рашидович вздохнул и покачал головой:

– Нет, не всю жизнь. До двадцати двух лет я был абсолютно здоров. – Внезапно Рашидов мягко улыбнулся Жене. – Милая девушка, я вижу в ваших глазах участие. Я повел себя недостойно, рассказывая вам о своей болезни. Выпейте зеленого чая и простите меня.

– Вам не за что извиняться, – сказала Евгения. – Мой отец тоже страдал мигренями. Но ему обычно помогали цитрамон и тугая повязка на лоб.

– В схватке с болью каждый выбирает свое оружие, – проговорил востоковед обреченным голосом.

Он откинулся на спинку кресла, достал из ящика письменного стола кривую трубку и картонную упаковку с табаком.

– Я почти не выхожу из дома, – снова сказал Рашидов, неторопливо набивая трубку. – Но по понедельникам я вынужден выбираться из своей норы. У меня контракт с Гуманитарным университетом. Раз в неделю я читаю там лекции для молодых оболтусов, которым глубоко плевать и на науку, и на религию, и на вашего покорного слугу. Я не хочу ругать современную молодежь, но она совершенно не похожа на наше поколение. Вот вы, например, милая девушка… – Рашидов поднял на Женю взгляд. – Что вас заботит? Ради чего вы готовы отдать жизнь?

Женя нахмурилась и поправила пальцем очки.

– Это слишком интимный вопрос, – сказала она.

– То-то и оно, – вздохнул Рашидов. – Мы не стыдились рассказывать о своих целях. Мы заявляли о них вслух. Даже когда нас об этом не просили, – с грустной улыбкой добавил Фарук Маратович.

В комнату вошла Фатима. Она поставила на стол поднос с чаем и сладостями и вышла.

– Угощайтесь, – сказал Рашидов, обводя рукой стол. – Кушайте на здоровье.

Женя взяла чашку, поднесла ее к лицу, понюхала, зажмурила глаза и пробормотала:

– Пахнет просто божественно!

– На вкус это еще лучше, – заверил ее антрополог. – Дьякон, а вы что же? Угощайтесь-угощайтесь!

Отец Андрей послушно взял чашку. Фарук Маратович подождал, пока дьякон сделает глоток, и с улыбкой поинтересовался:

– Ну как?

– Очень вкусно, – ответил отец Андрей.

– Ну вот, – кивнул Рашидов. – Я рад, что вам понравилось. Ну а теперь мы с вами можем поговорить о деле. Я весь внимание.

Фарук Маратович затянулся трубкой, выпустил облачко дыма и выжидательно склонил голову набок. Отец Андрей поставил чашку на блюдце, взглянул антропологу в глаза и спокойно проговорил:

– Мы пришли поговорить с вами о Гробе Господнем.

– О Гробе Господнем? – повторил Рашидов удивленно. – Отец Андрей, а вы уверены, что вам нужно говорить об этом именно со мной?

– По словам Вершинина, вы занимаетесь поисками Гроба Господня уже много лет, – сказал дьякон. – Мы бы хотели узнать, как продвигаются ваши поиски?

– Вижу, слава о моих подвигах идет впереди меня, – недовольно произнес Рашидов. – Но вы немного опоздали. Я давно оставил поиски. Я теперь серьезный академический ученый. Читаю лекции, печатаюсь в научных журналах. Альтернативные версии истории меня больше не интересуют.