Тот, кто следовал за мистером Рипли - Патриция Хайсмит

— Смотрите, мне от вашего блейзера пуговицу оторвали, — сказал он. — Я нагнулся, хотел подобрать, но меня чуть не растоптали.

— Не переживай! Вот твое пиво! — крикнул ему Том.

— Невероятно! — продолжал Фрэнк, отпивая из пенящейся кружки. — Здесь ни одной девушки, а им всем, похоже, здорово весело.

— Чего ты так быстро вернулся?

— Там двое стали препираться, первый что-то сказал, но я его не понял.

Отлично представляя, о чем и о ком шла речь, Том сказал:

— А ты бы попросил его повторить то же самое по-английски.

— Он так и сделал, только я все равно не понял.

Двое мужчин позади Фрэнка не спускали с него глаз. Фрэнк пытался рассказать Тому, что сегодня здесь празднуется чей-то день рождения, поэтому столько цветных шаров, но кругом стоял такой гвалт, что слов не было слышно. В принципе здесь вполне можно было обойтись без разговоров — стоимость услуг всем была известна, и, следовательно, заинтересованным лицам оставалось лишь обменяться адресами или просто уйти вместе. Фрэнк признался, что танцевать ему больше не хочется, и они покинули гостеприимное заведение.

Воскресным утром Том проспал до десяти. Он заказал завтрак в номер и затем позвонил Фрэнку. Никто не подошел. Ушел на прогулку?

Том пожал плечами. Сделал ли он это намеренно — чтобы убедить себя, что судьба Фрэнка ему безразлична? Что, если на улице его остановил полицейский и теперь просит предъявить документы? Видимо, незаметно для самого себя Том успел сильно привязаться к этому мальчонке. Пора этому положить конец. Хотя в любом случае завтра это произойдет само собой, ведь завтра Фрэнк улетает в Нью-Йорк. Том раздраженно скомкал пустую пачку из-под сигарет, бросил ее издали в мусорную корзину, но промахнулся и должен был встать, чтобы поднять ее с пола.

В дверь постучали — легко, одними кончиками пальцев, так, как обычно стучал он сам. Том открыл дверь. Держа в руках пластиковый пакет с фруктами, на пороге стоял Фрэнк.

— Я прогулялся немного. Внизу узнал, что вы заказали завтрак. Я их спрашивал по-немецки. Правда, здорово?

Полдень их застал в районе Кройцберга. В скоростном вагончике, двигавшемся в направлении Ванзее, они пили пиво. Фрэнк закусывал «булеттой» — длинной большой котлетой, которую немцы обычно едят с пивом, макая в горчицу. Стоявший рядом с ними турок закусывал бутербродом. Он был голый до пояса, в коротких, словно порванных собаками шортах, из которых вываливалось волосатое пузо. На ногах были грязные сандалии.

Фрэнк оглядел его с ног до головы и глубокомысленно изрек:

— Берлин мне кажется очень большим, и народ здесь не толпится.

У Тома тут же возникла идея насчет второй половины дня — они съездят в знаменитый Грюнвальдский лес, но до этого завернут к Глайникер Брюкке.

— Я всегда буду помнить этот день, — проговорил вдруг Фрэнк. — Наш последний день вместе.

Тому странно было слышать такие слова от Фрэнка, скорее их могла бы произнести влюбленная женщина. Да-а, вряд ли родные Фрэнка, в особенности его мать, будут в восторге, если Тому вздумается навестить мальчика во время своего октябрьского визита в Штаты. Возможно, его мать даже слышала его имя в связи с подозрениями насчет подделок картин Дерватта. Этого нельзя исключить, поскольку Пирсон-старший мог говорить на эту тему в ее присутствии. Тому не хотелось сейчас думать о том, что у матери Фрэнка его имя может вызвать весьма негативную реакцию.

Обедали они на открытом воздухе в Ванзее, откуда открывался вид на остров Плаувен. Внизу тихо плескалась синяя вода озера, под ногами скрипела галька, над ними тихо шелестела листва, и обслуживавший их толстячок официант оказался на редкость дружелюбен. Им подали кислые щи с картофельными клецками, салат из красной капусты и, конечно, пиво.

Они находились в юго-восточной части Берлина.

— До чего ж тут замечательно! В Германии, я хочу сказать, — воскликнул Фрэнк.

— Лучше, чем во Франции?

— Здесь люди добрее.

Тому тоже так казалось, хотя было забавно говорить такое не где-нибудь, а именно в Берлине. Утром они снова довольно долго ехали вдоль Стены. Солдат не было видно, но высота ее оставалась такой же, как на Фридрихштрассе, и по ту сторону на скользящих поводках без устали носились овчарки, встречавшие шум мотора заливистым лаем. Шофер, довольный, что подцепил выгодных пассажиров, болтал без умолку.

— Это ж надо — такое придумать, — со смехом говорил он. — Позади собак — еще пятьдесят метров минного поля, дальше — противотанковый ров в девять футов глубиной. Но и этого им показалось мало: за рвом — еще пропаханная полоса для обнаружения следов!

— Да уж, постарались на славу! — отозвался Фрэнк, а Том заметил:

— Как странно! Те, кто называют себя революционерами, на деле оказываются наиболее отсталыми. Говорят, революция нужна любой стране, но я все равно не понимаю, почему до сих пор многие люди и партии поддерживают связи с Москвой.

Том произнес свою маленькую речь по-немецки, ему было интересно, что по этому поводу думает шофер.

— А что Москва? — заметил тот. — У Москвы теперь только армия — для того, чтобы запугивать когда и кого надо, а идеи? Нет уже никаких идей, — закончил он со вздохом.

У Глайникер Брюкке Том перевел Фрэнку надпись на немецком при въезде на мост:

«Те, которые назвали этот мост мостом Единения, возвели также и Стену; они обнесли ее колючей проволокой, создали ничейную полосу смерти и тем самым надругались над понятием „единение“».

Фрэнк захотел иметь эту надпись на немецком, и Том переписал для него текст. Шофер, которого звали Герман, так располагал к себе, что Том предложил ему вместе пообедать, а затем продолжить экскурсию. Герман не отказался, но тактично сел за другой столик.

— Ну, а теперь — в Грюнвальд, — сказал затем Том. — Довезете нас туда и уедете, а то мы хотим там немного погулять. Как — согласны?

— Безусловно! Поехали! — откликнулся шофер, поднимаясь со стула. За время обеда он, похоже, набрал еще пару лишних килограммов.

Ехать им предстояло около четырех миль. Том разложил на коленях карту, чтобы объяснять Фрэнку, по каким местам они проезжают. Они проехали через Ванзейский мост и повернули на север. По краям шоссе мелькали островки зелени, которые чередовались с маленькими деревушками. И вот наконец Грюнвальд — место, которое, как объяснил Фрэнку Том, французские, английские и американские военные избрали для своих игр в солдатики с применением пулеметов и танков.

— Высадите нас у Труммерберга, хорошо? — попросил Том.

— Будет сделано.

Такси одолело небольшой подъем, и перед ними возник Труммерберг — гора из руин военного времени, засыпанная кубометрами грунта. Том расплатился с Германом по тарифу и прибавил сверх того еще двадцать марок.