Рам-рам - Сергей Васильевич Костин

— Как хочешь! Мы можем прямо сейчас поехать на вокзал, и я посажу тебя на поезд. Хочешь, я отправлю тебя в Дели с Барат Сыркаром, а завтра он приедет обратно, и мы с ним двинем дальше. Как тебе удобнее!

Маша думала. На ее мальчишеском лице подбородок стал острым, глаза застыли на какой-то точке далеко за моей спиной.

— Маша, я дам тебе в отчете самую лестную характеристику. Ты и вправду мне очень помогла, сама знаешь. Просто теперь, когда все на мази, сидеть здесь вдвоем нет смысла. Поэтому я принял такое решение. По-моему, это всех устроит.

Меня, по крайней мере, точно.

— А ты что сейчас будешь делать? — спросила она.

— Прямо сейчас? Поеду в Амбер.

Помните? Тот город-крепость у въезда в Джайпур, который чуть больше двух недель назад посетил Ляхов.

— Можно, я с тобой? — попросила Маша. — Я хотела бы здесь переночевать, а в Дели поехать завтра с утра. На поезде.

В общем, это тоже понятно. Кому хочется видеть себя в роли работника, которому говорят: «Получите расчет, и чтобы я носа вашего больше не видел»? А так все приличия соблюдены, и самолюбие не задето.

— Ну, хорошо. Пожалуйста!

Люди, которые со мной общаются, знают, что я совсем не вредный.

Почему-то индийцам не приходит в голову, что кто-то из европейцев может выучить их язык. Они обменивались перед нами замечаниями на хинди, как если бы мы с Машей были глухими.

— Белые идут, начинай! — говорит чумазая девчушка сидящему на земле седобородому старику в оранжевых одеждах.

Это садху — индийцы произносят «саду». Правоверные индусы — только мужчины — живут следующим образом. Первая треть жизни — чтобы расти, учиться и овладеть профессией. Вторая — создать семью, содержать ее и поставить на ноги детей. Последняя треть — для духовной жизни. Мужчина надевает оранжевые одежды и уходит из дома в паломничество по святым местам, проводя время в молитвах и живя подаяниями. Вот их-то и называют садху.

Садху бывают двух категорий: настоящие и те, кто стремится обернуть к собственной выгоде свою внешность почтенного патриарха, благочестие местного населения и любознательность туристов. Различить их просто: настоящие садху просто сидят в тени в позе лотоса и в том или ином промежуточном состоянии просветления и на прохожих не реагируют. Лжесадху проводят время не в молитвах, а в стремлении получить побольше милостыни. Поэтому они привлекают к себе внимание, впрочем, ни в коей мере не теряя достоинства.

Этот садху, видимо, слепой и поэтому путешествующий с внучкой, делал это, изредка звоня в колокольчик. Вам жалко было бы двадцати центов? Это десять рупий — обычная сумма для подаяния или чаевые за мелкую услугу. Мне не жалко!

Или вот еще пример. Лоточник подсылает к нам сынишку с резной фигуркой Ганеши — это такое божество в образе слона — из сандалового дерева.

— Меньше, чем за сто не отдавай, — напутствует он его.

— Шестьсот рупий! Шестьсот рупий! — берет нас на абордаж мальчуган, подпрыгивая, чтобы фигурка оказалась у нас перед лицами.

Но мне-то Маша уже все перевела! Кстати, теперь, когда точки над i были расставлены, между нами установился относительный мир.

Мы по мощеной булыжником мостовой поднимались к крепости. Забраться наверх, к воротам в форт, можно было на слоне с хоботом, лбом и ушами, разукрашенными цветными мелками. Однако двигались слоны не спеша, погрузка на них со специального помоста была еще медленнее, да и своей очереди там еще ожидала группа пожилых итальянцев.

А так мы с Машей минут за пять добрались до ворот пешком и вошли на территорию крепости. Хотя, когда вы пересекаете двухметровой толщины стену, вы забываете о том, что вы внутри оборонительного сооружения: это был просто дворцовый комплекс. Зачем мы пришли сюда? Что искал здесь Ромка? Можно ли было надеяться отыскать следы его присутствия среди сотен посетителей, самозванных гидов, торговцев, паломников и попрошаек?

Но если так рассуждать, не стоило вообще трогаться с места. А ведь всего за два дня мы с Машей сумели не только частично восстановить маршрут передвижений Ромки, но и, похоже, выйти на цель его пребывания в Индии.

Барат Сыркар оказался прав. Ну, что хорошая книга может полежать и в машине, пока мы осматриваем достопримечательности — а он опять остался добирать сон после ночи возлияний. Мы еще не успели купить билеты, как нас осадила целая орава гидов, наперебой кричащих: «Very cheap! Good guide!». Спектр предложений колебался от официального экскурсовода до подростка, желающего усовершенствовать свой английский и готового показать нам все бесплатно или за ту сумму, которую мы захотим ему заплатить. Как вы выбираетесь из толпы попрошаек? Правильно — не останавливаться, ни к кому не прислушиваться, никому ничего не давать. Мы перевели дух, только когда, поднявшись по ступенькам, предъявили свои билеты контролерам и оказались в первом внутреннем дворике.

В Амберской крепости — я это смутно помнил по прошлому своему визиту — три основные достопримечательности. Храм Кали — но он был закрыт до вечерней службы, и его массивная серебряная дверь осталась правее. Потом Зеркальный дворец, украшенный множеством зеркальных изразцов, и Слоновий колодец. По Зеркальному дворцу мы походили — действительно, красиво, хотя дух не захватывает. А Слоновий колодец все никак не могли найти. И я с первого своего посещения, когда нас водил здесь профессор Делийского университета, не помнил, и Маша была здесь лет десять назад. Мы шли все дальше и дальше вглубь крепости, спускались и поднимались по лестницам, пересекали внутренние дворики, проходили под аркадами и через анфилады пустых комнат, а Слоновьего колодца как не было, так и не было.

Посетители встречались все реже. В каком-то узком переходе мы наткнулись на группу индийских подростков: чистеньких, в наглаженных светлых рубашках, у двоих на запястье висели фотоаппараты. Смущаясь, один из парнишек подошел к нам и спросил, не согласится ли леди сфотографироваться с ним. Леди согласилась, но черные очки не сняла.

Индийцев больше миллиарда — это только в самой Индии. Сколько бы сюда ни приезжало туристов, белые люди все равно смотрятся экзотическими птицами. Это — на улицах больших туристических центров, а в глубинке их вообще не видят. Так что сфотографироваться с таким пришельцем, а особенно с особью женского пола — редкое счастье. Поэтому Маше пришлось сфотографироваться сначала с одним юношей, потом, когда такое же желание выразили и остальные, вмешался я и щелкнул их всех вместе. Иначе мы застряли бы там на полдня.

Мы продолжили свое блуждание по лабиринтам крепости. Она была построена блоками: внутренний дворик, вокруг него комнаты в два, иногда в три этажа, потом переход в следующий блок. Здания явно карабкались вверх по склону — после каждого внутреннего дворика нам приходилось подниматься по лестнице. За последние десять минут нам не повстречался ни один человек.

— Зачем мы туда идем? — остановившись, спросила Маша.