Дом кривых стен - Содзи Симада

– Прошу прощения за то, что рождественский отдых, который должен был принести вам только удовольствие, обернулся таким кошмаром, – обратился к гостям Кодзабуро, когда с ужином было покончено. – Я – хозяин, и на мне лежит ответственность за то, что здесь произошло.

– Что вы, что вы! О какой ответственности вы говорите, господин президент, – проговорил сидевший рядом Канаи.

– Да, папа, не говори так! – тут же, почти сорвавшись на крик, вторила ему Эйко.

Наступила пауза, как бы приглашавшая высказаться других.

– Если уж говорить об ответственности, то прежде всего это касается нас, – со смирением проговорил Сабуро Усикоси.

Кодзабуро продолжил:

– Есть одна вещь, которой мы во что бы то ни стало должны избежать. Я имею в виду шушуканье о том, кто убийца. Мы полные профаны в этих делах, и если начнем вести такие разговоры за спиной друг у друга, находиться в этом доме станет невыносимо. Как мы видим, полиция испытывает большие трудности с раскрытием преступления, и всем хочется, чтобы в этом ужасном деле как можно скорее была поставлена точка. Возможно, кто-то из вас что-то видел или может дать какой-то совет сотрудникам полиции?

От этих слов лица служителей порядка на секунду скривились; они как-то подобрались, будто готовясь к обороне. Желающих сразу откликнуться на призыв хозяина дома не нашлось. Возможно, причиной тому было настроение полицейских. Кодзабуро подождал немного и решил добавить к сказанному:

– Кусака-кун, ты же мастер разгадывать загадки. Разве нет?

– Да, есть у меня кое-какие мыслишки, – отозвался со своего места студент. По всему было видно, что он давно ждал этого момента.

– Господа? – обратился к детективам Кодзабуро.

– Давайте послушаем, – сказал Усикоси.

– Сначала о закрытой комнате, где убили Уэду-сан. Кажется, я знаю, как это было сделано. Все дело в ядре.

Полицейские не пошевелились.

– Вокруг ядра обмотан шнурок, на конце которого закреплена бирка. Очевидно, преступник приделал шнурок подлиннее, чтобы с помощью ядра создать видимость, что комната заперта изнутри. Защелка поднимается и опускается, как железнодорожный шлагбаум; ее подперли кверху этой самой биркой, прикрепленной к защелке скотчем. Потом ядро, к которому был прикреплен другой конец шнурка, положили на пол возле двери, и когда убийца закрыл за собой дверь, ядро покатилось по наклонному полу, шнурок натянулся, бирка из защелки вскочила, защелка опустилась, и дверь оказалась заперта.

– Ах, вот оно как! – воскликнул Канаи. Тогай с беспокойством посмотрел на него. Детективы, не говоря ни слова, дружно кивнули.

– Может, еще что скажешь? – обратился Кодзабуро к Кусаке.

– Могу, только я еще не все обдумал. Это касается комнаты Кикуоки-сан. Я не исключаю, что с ней тоже можно проделать трюк, создающий иллюзию, что она заперта изнутри. Начнем с того, что четырнадцатый номер – это не запечатанное наглухо помещение. В нем есть вентиляционное отверстие, пусть и маленькое. Убийца мог ударить его ножом, потом положить кофейный столик боком на диван, закрепить его веревкой, привязать веревку к ручке двери туалетной комнаты и вывести другой конец через вентиляцию в коридор. Из коридора он дернул за веревку, и стол упал с дивана так, что одна из его ножек нажала на входную кнопку… Ну как-то так.

– Конечно, мы об этом думали, – отрывисто бросил Одзаки. – Но ни на дверной коробке, ни на стене нет никаких следов от скобок или кнопок. И потом, какой длины должна быть веревка или шнур, чтобы провернуть такую комбинацию? Во всем доме ни у кого и близко такого нет. Кроме того, преступник не мог знать, когда в цокольный этаж может спуститься Хаякава или его жена. Чтобы реализовать ваш сценарий, понадобилось бы минимум пять минут, а то и десять. А если учесть, что в четырнадцатом номере целых три запора, то вся эта возня наверняка заняла бы еще больше времени.

Кусака не ответил. В салоне воцарилось еще более гнетущее молчание, чем несколько минут назад. Кодзабуро попробовал развеять атмосферу:

– Эйко, поставь какую-нибудь пластинку.

Девушка встала, и через минуту повисшее в салоне уныние нарушили звуки вагнеровского «Лоэнгрина».

Днем 29 декабря салон Дома дрейфующего льда больше напоминал тюремное помещение для приема арестантов. Гости разбрелись по разным углам и сидели не шевелясь, словно мертвые. К нервному перенапряжению и страху, овладевшими всеми, теперь примешивалась усталость. И еще скука, незнание, чем можно заняться.

Видя такую обстановку, Кодзабуро Хамамото предложил супругам Канаи и Куми посмотреть коллекцию привезенных из Европы механических кукол. Прошлым летом он уже показывал ее Митио Канаи и Кикуоке, но Хацуэ и Куми еще не видели его кукол. Кодзабуро собрался пригласить их в Зал тэнгу вскоре после приезда гостей, но волнение и суета, охватившие дом, помешали этому плану.

В коллекции было много старинных экспонатов, и Кодзабуро подумал, что они могут вызвать интерес у Куми. Эйко и Ёсихико успели насмотреться на них раньше и поэтому предпочли остаться в салоне. Тогай, естественно, тоже. А вот Кусака интересовался стариной и, хотя видел коллекцию уже не раз, решил присоединиться.

Пару дней назад, по пути в библиотеку, где ее ждали следователи, Куми заглянула в Зал тэнгу через окно в коридоре. Увиденное ей не понравилось, но, несмотря на дурное предчувствие, предложение Кодзабуро она приняла.

Митио и Хацуэ Канаи, Куми Аикура и Кусака поднялись вслед за Кодзабуро по лестнице в западном крыле и остановились перед дверью Зала тэнгу. Как и в прошлый раз, Куми заглянула в окно. Единственное во всем доме, оно выходило не наружу, а во внутренний коридор. Через огромное окно было хорошо видно все, что находится в помещении.

Справа окно, ширина которого составляла около двух метров, примыкало к южной стене дома, от левого края до входной двери было полтора метра. Окно можно было раздвинуть к центру сантиметров на тридцать с правой и левой стороны. Точно так же открывались стоявшие в зале тэнгу застекленные шкафы.

Кодзабуро достал ключ и отпер дверь. Независимо от того, что можно было увидеть через окно, внутри зрелище оказалось впечатляющим. Прямо у входа стоял клоун в рост человека. Его физиономия светилась на солнце улыбкой, с которой резко контрастировал затхлый запах плесени.

Помещение было заставлено куклами самых разных размеров, большими и маленькими; все они имели одинаково обшарпанный вид. До того старые, что, казалось, вот-вот испустят дух, хотя лица по-прежнему сияли молодостью. Где-то за этими замызганными, с облупившейся краской ликами скрывалось безумие. Стоявшие или сидевшие в задумчивости на стульях куклы загадочно ухмылялись чему-то своему. И улыбки этой обыкновенному человеку было не понять. В Зале тэнгу было подозрительно тихо, словно в приемном покое психиатрической лечебницы, которая может присниться только в страшном сне.