Угрюмый Грот - Лемони Сникет

Субмарина резко повернула, с деревянного стола попадало несколько предметов. Солнышко пригнулась, чтобы поэзия Томаса Элиота не угодила ей по голове.

— Простите, что дёргаю! — крикнула Вайолет. — Я ещё не совсем освоила рычаги управления. Куда дальше?

Клаус выглянул в иллюминатор:

— Держи прямо, и мы вырвемся из осьминога.

— Помощь! — закричала Солнышко, размазывая последнюю жвачку по краям стекла.

Клаус бросился к ней, а Вайолет быстро спустилась по лесенке, оставив рычаги в заданном положении, чтобы «Квиквег» двигался по прямой. Все трое Бодлеров подобрали стекло и залезли на стол, чтобы приставить стекло к иллюминатору.

— Надеюсь, оно удержится, — заметила Вайолет.

— Если не удержится, — отозвался Клаус, — мы это скоро поймем.

— На три! — Солнышко скорее всего хотела сказать: «Когда я скажу раз! два!..» — Раз! Два!

— Три! — крикнули разом бодлеровские сироты и прижали стекло на место. Они разгладили жвачку по всей трещине, стараясь, чтобы жвачка держала стекло. И в этот момент «Квиквег» вывалился из механического осьминога в холодные воды океана. Бодлеры, вытянув руки, все вместе держали стекло, они прижимали его изо всех сил, как будто стараясь не впустить кого-то, кто рвётся в дверь. Несколько речушек, вернее сказать, «тоненьких струек воды» просочились через жвачку, но Солнышко быстро прихлопнула липкую массу и остановила протечку. Её маленькие ручки беспрерывно приглаживали жвачку, прижимая к краям круга, она хотела быть уверенной, что дело её рук надёжно и они все не утонут. Но тут вдруг она услыхала, как ахнули брат с сестрой; оторвавшись от работы, она взглянула в отремонтированный иллюминатор и в изумлении застыла.

В конечном счёте — что в данном случае означает «после долгих размышлений и споров с коллегами» — можно прийти к выводу, что капитан Уиддершинс ошибался во многих отношениях. Он ошибался относительно своей личной философии, поскольку во многих случаях колебаться следует. Он ошибался относительно смети своей жены, ибо, как подозревала Фиона, миссис Уиддершинс погибла вовсе не из-за несчастного случая, связанного с морской коровой. Он ошибался, называя Фила «Куки», ибо вежливость требует называть человека его настоящим именем. И он ошибался, когда покинул «Квиквег». Он не должен был этого делать, что бы там ни наговорила ему женщина, явившаяся, чтобы увести его. Капитан Уиддершинс ошибался, доверяя столько лет своему пасынку; ошибался, участвуя в разрушении Центра «Ануистл Акватикс», и ошибался, когда много лет назад настаивал на том, что история в «Дейли пунктилио» чистая правда, да ещё показывал статью многим волонтёрам, включая Бодлеров-родителей, всех троих Сникетов и женщину, которую я тогда любил.

Однако капитан Уиддершинс был прав в одном. Прав, когда говорил, что есть на свете тайны, которых не надо знать молодым, и причина проста: они так ужасны, что их не надо знать никому — ни таким юным, как Солнышко Бодлер, ни таким старым, как Грегор Ануистл. Эти тайны так ужасны, что должны оставаться тайнами, на то они и есть тайны, и одна из этих тайн — это длинная загадочная фигура, которую Бодлеры увидели сперва на экране гидролокатора «Квиквега», а потом в иллюминаторе, когда прижимали круглое стекло на место дыры и глядели прямо в воды океана. Уже настала ночь — ночь с понедельника на вторник, снаружи было очень темно, и Бодлеры едва различали огромную зловещую фигуру. Они даже не могли сказать, как не скажу и я, было ли это нечто механическое, как, например, субмарина, или какое-то страшное морское чудовище. Они только видели очертания чего-то громадного, и оно свивалось и развивалось в воде, и детям казалось, это единственная бровь Графа Олафа разрослась и превратилась в огромное существо, которое бороздило океан, и фигура эта вызывала озноб, как и взгляд того же злодея, и была чёрной как само злодейство. Бодлеровским сиротам ещё никогда не доводилось видеть ничего столь бесконечно жуткого, они застыли как статуи, прижавшись лицом к иллюминатору в абсолютном молчании. Возможно, именно это молчание и спасло их — жуткая тень изогнулась ещё раз и потом стала удаляться, растворяясь во мраке.

— Ш-ш-ш, — произнесла Вайолет, хотя и так все молчали.

Таким нежным тихим шёпотом обычно успокаивают младенцев, расплакавшихся невесть из-за чего посреди ночи, — кто их знает, какая драма не даёт младенцам спать в своей кроватке и заставляет всю семью стоять на страже, иначе говоря, «держаться рядом, чтобы быть уверенным, что все в порядке». Этот успокаивающий звук на самом деле ничего не значит, но младшие Бодлеры даже не стали выяснять, что имеет в виду старшая сестра. Они просто держались рядом с нею, пока зловещая фигура не растворилась во мраке океана и они не оказались снова в безопасности. Не говоря ни слова, Вайолет сняла руки со стекла, слезла со стола и опять заняла своё место за пультом управления. И весь остаток путешествия дети молчали, как будто скованные потусторонними чарами загадочного чудовища. Всю ночь напролёт и ранним утром Вайолет работала рычагами и кнопками, управляющими лодкой, чтобы лодка наверняка не сбилась с курса. Клаус отмечал на карте их путь, чтобы наверняка плыть в правильном направлении, а Солнышко подавала своим собратьям волонтёрам куски праздничного торта, испечённого в честь дня рождения Вайолет, но никто из них не произнёс ни слова, пока мягкий удар не сотряс «Квиквег» и подводная лодка не остановилась. Вайолет спустилась по лесенке вниз и пригнулась, чтобы посмотреть в перископ, как, вероятно, капитан Уиддершинс смотрел на Бодлеров ещё тогда, в Мёртвых Горах.

— Ну вот мы и на месте, — сказала она, и все трое покинули кают-компанию и прошли по коридору, где с потолка капала вода, в помещение, через которое в своё время Бодлеры впервые попали на борт субмарины.

— Клапан? — спросила Солнышко.

— Нам не нужно приводить его в действие, — ответила Вайолет. — В перископ видно Брайни-Бич. Мы можем просто подняться по трапу…

— И очутиться там, где были когда-то, — подхватил Клаус.

И без дальнейших разговоров Бодлеры стали подниматься по лесенке. Шаги их гулко отдавались в узком проходе. Наконец они достигли люка, Вайолет схватилась за ручку и увидела, что брат и сестра тоже схватились за ручку, и так они все вместе открыли люк и выбрались наружу, потом спустились по стенке субмарины и ступили на пляж Брайни-Бич. Было утро — в точности то же время, когда они были здесь в последний раз и услыхали страшную весть о пожаре. И сейчас, как в тот страшный день, тоже стоял серый туман. Под ногами Вайолет опять разглядела гладкий плоский камешек на песке и подобрала его, как тогда, давным-давно, когда бросала камешки в море, не подозревая, что вскоре будет исследовать его неизведанные глубины. Дети сощурились от света встающего солнца. У них возникло ощущение, будто весь цикл начнётся снова: они снова получат ужасное известие, снова попадут в чужой дом, снова будут постоянно оказываться в окружении негодяев. Возможно, и вы тоже гадаете, начнётся ли для вас история бодлеровских несчастий с самого начала и буду ли я снова предупреждать, что если вы любите хорошие концовки, то куда лучше выбрать какую-нибудь другую книгу. Не слишком приятно представлять, что декорации никогда не переменятся и весь нудный процесс начнётся с самого начала, поэтому Бодлеры впали в пассивное состояние, как уже было с ними в Порченом Потоке, то есть они принимали все происходящее, не пытаясь что-то делать сами, и только оглядывали ничуть не изменившийся берег.