Белые Волки Перуна - Сергей Шведов

Воевода Добрыня выслушал бояр, киевского и новгородского, внимательно. Огромные его руки тяжёлыми корягами лежали на столе, и боярин Ставр невольно поёжился, представив их на своей шее. Благодушному виду древлянского лешего он не верил. Если этот человек решит, что для пользы дела следует свернуть головы киевской старшине, то он это сделает всё с тем же весёлым прищуром ледяных синих глаз.

- А боярин Блуд поверит Ладомиру?

- Вместе с Ладомиром поедут блудов холоп Пятеря и печальник Перунов Бакуня, - пояснил Хабар. - А уж коли надумает Ярополк покинуть Родню, то мы с боярином Ставром встретим его на дороге и проводим до Киева.

- Туровский удел - место хорошее, - проговорил Добрыня. - Ярополку там понравится.

И расплылся в своей всегдашней ослепительной улыбке. А боярину Ставру почудилось, что Ярополку не сидеть в Турове, но вслух свои сомнения он высказывать не стал даже будущему родственнику боярину Хабару.

Князь Владимир, столкнувшись в дверях с боярами, кивнул им дружелюбно, но в разговоры вступать не стал. После вчерашнего пира у него побаливала голова и настроение было неважным. Киевский стол неожиданно легко свалился под его задницу, но вместо ожидаемой радости он ощутил тревогу. Забот не убавилось с уходом Ярополка, их стало неизмеримо больше, и они давили на плечи Владимира неимоверной тяжестью, грозя раздавить в лепёшку. Поэтому и решил он перевалить хотя бы часть этих забот на широкую дядькину спину. Добрыня поднялся навстречу Владимиру, чего прежде никогда не делал. То ли подчеркивал тем самым уважение к Великому князю, то ли просто ноги у него затекли от долгого сидения. Никаких следов вчерашнего хмельного пира не было на его лице - железного здоровья был этот человек. Владимиру оставалось только позавидовать ему.

- Что у тебя просил боярин Хабар?

- Представь себе, ничего, - усмехнулся Добрыня. - Хотя по трудам своим заслуживает многого. Хабар собирается с помощью боярина Блуда уговорить Ярополка добром отказаться от великого стола и уйти в Туров.

- Боярина Блуда следует обезглавить за все его происки, а усадьбу спалить, - Владимир поморщился от нехорошего ощущения в животе и потянулся к серебряной чарке.

Добрыня влил туда фряжского вина и подвинул сестричаду:

- Какая тебе корысть в смерти боярина Блуда или в его разорении? Князь не вправе убивать из мести, он должен казнить только в силу необходимости, иначе чем он отличается от простого смерда?

Владимир обиделся на эти слова Добрыни. Шолох уже напел ему сегодня о бесчинствах Перуновых Волков, которые вздумали защищать самого нелюбимого князем киевского боярина. И шёл Владимир к Добрыне собственно только за тем, чтобы отправить его к Волкам, учинять спрос.

- Шолох действовал по своему хотению, а не по слову князя, - пожал плечами Добрыня. - Никакой вины за Ладомиром я не вижу. Дружине не следует потакать в бесчинствах, не то она возжелает стать не только руками князя, но и его головой. У боярина Блуда вся киевская старшина в свойственниках, а коли ты в Киеве князь, а не тать, то и судить должен не по Шолохову разумению, а по правде. Коли боярин Блуд пошёл против воли киевского князя Владимира, то за это он должен ответить и животом и нажитым жиром, а коли он виноват только перед князем Новгородским, то князь Киевский за ту вину взыскивать не вправе.

- Боярин Блуд согнал меня с новгородского стола, - возмутился Владимир.

- Это не Блуд тебя гнал, а князь Ярополк, за что с него и надо взыскать, поскольку пошёл он против правды и воли отцовской. А коли тебя простой боярин согнать сумел с новгородского стола, то тебе в этом мало чести. Воевать можно только с равным, Владимир, а младшего следует судить, и судить по справедливости, в этом честь князя.

- Тебя послушать, так ты всю жизнь прожил по правде, рук не замарав, - не удержался от злого слова Владимир.

Добрыня засмеялся, что с ним случалось чрезвычайно редко:

- Я боярин и вправе мстить своим врагам, а ты князь, и вправе взыскивать с меня за эту месть, коли она не по правде. Коли виновен Блуд, так объяви о его вине народу. Не действуй по разбойному Шолоховыми руками. Нельзя сейчас допустить грабежей в Киеве. Великие князья так не поступают с своим народом.

- Значит прощать врагам, - насмешливо покосился Владимир на Добрыню. - А как же Рогволд?

- Рогволд оскорбил сына Святослава, за это и смерть принял. Но Полоцк мы взяли мечом, а потому и вправе были казнить побежденных, а здесь, в Киеве, ты утвердился по правде, как сын своего отца, как представитель Рюрикова рода, который владеет всей русской землёй, а потому и побеждённых здесь быть не может. Не вправе князь побеждать свой народ, а вот судить его вправе.

- Выходит, следует отпустить Ярополка в Туров?

Владимир поймал взгляд Добрыни, но настаивать на ответе не стал, а отвёл глаза в сторону. Не от испуга, нет, просто предстоящее решение было трудным и страшным, и не приходилось сомневаться, что оно ляжет тяжким камнем на Владимирову жизнь. Не мог он отпустить Ярополка добром в Туров. И Ярополк может быть утих, но старшина не успокоится и в племенных распрях будет искать поддержки у бывшего князя Киевского, который тоже Рюрикова рода, а значит вправе быть судьей. И любое слово Владимира будет подвергаться сомнению или самим Ярополком или от имени Ярополка. Убив Олега Древлянского, Ярополк сам указал Владимиру дорогу, с которой свернуть уже невозможно. Ярополк в роду старший, и пока он жив, об этом будут помнить все. А народная любовь и боярская преданность переменчивы, это Владимир узнал ещё в Новгороде.

Добрыня медленно потягивал вино из золотой чарки. То ли размышлял о чём-то то ли предоставлял Владимиру возможность самому кинуть умом. А заговорил медленно, взвешивая каждое слово:

- Даджбогов кудесник Щур сказал мне, что на Ярополке вина не только за убийство брата, но и за нарушенный миропорядок, который установился словом Святослава, слово отца для его детей закон, иначе не на чем будет держаться этому миру. И Ярополк знает эту свою вину. Не по твоему слову казнить его должны, а по приговору волхвов славянских богов и старшины новгородской, полоцкой, киевской, которые его волею были втянуты в кровавую распрю.

Хитро задумал Добрыня, так хитро, что не вдруг поймёшь, в чём тут польза для Владимира. Князя только тогда уважают, когда бояться - не Добрынины ли это слова? А коли старшина да волхвы начнут судить князей по своему разумению, то остановятся ли они на Ярополке, а не спросят ли заодно с Владимира, благо и он далеко не чист в этом деле?

- Силой, конечно, можно удержать и стол и земли, - вздохнул Добрыня, - но рано или поздно это либо на тебе, либо на твоих детях скажется - сила иссякнет, а кривда останется.

- А если старшина и волхвы скажут, что Ярополку жить?

- Тогда пусть живёт. Пока конь под ним на охоте не споткнётся, либо сам на пиру мёдом не поперхнётся.

- Это не княжий путь, - сдвинул брови Владимир, - чтобы сначала спустить вину, а потом извести украдкой. Я подумаю.